Скорее всего было был открыт люк девятого отсека, и вода пошла в лодку. После этого, наверное, они все и поумирали. До сих пор ни одна комиссия так и не определила, почему лодка затонула, откуда там появилась вода. Даже медэкспертиза, которой мы добивались два года, на вопрос, сколько жили подводники «Курска», так и не ответила.
Очевидно, правда была такой, что ее нельзя было говорить, поэтому в заключении о смерти у большинства подводников стоит дата — август 2000 года, точной даты нет».
Евгения Родионова вскоре встретила свою новую судьбу, тоже подводника, по имени Григорий. Это было еще в Видяево, прожили они, правда, недолго, и вскоре расстались. Женя уехала в Санкт-Петербург, работает там косметологом, растит сына Олежку, мальчик — точная копия отца.
На 10-летие памятных мероприятий, которые проходили на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга, на могилу Миши Родионова не пришел никто.
Таня Гелетина сейчас тоже в Питере, еще в Видяево вышла замуж за подводника из нашей дивизии, капитана 2 ранга. У них родилась девочка — Машей назвали. «Дочка Маня-Манюня — бандитка, в этом году в школу пойдет, — пишет Татьяна. — Мы с Андреем гражданским браком живем, он мне очень помог на ноги морально подняться…» Танюша, которая в ранней юности и за один год пережила смерть не только мужа, но и маленького сына, очень переживает за Машу. «Живу даже не в страхе, а в постоянном ужасе за ребенка», — пишет она.
Ирина Чубарева живет в Североморске, у них родилась вторая дочка. Подругами остались только Ира с Таней, да и то на расстоянии. Женечка не поддерживает близкие отношения ни с кем из прежней жизни.
Принц и Ассоль. Михаил и Марина Беловы
Марина выправлялась медленно. Из испуганного зверька, каким она стала после трагедии, плавно уходило горе, так плавно, что это было почти незаметно. Сначала исчезло легкое заикание. Краски еще не вернулись на эти бледные щеки, но глаза, не перестававшие страдать, уже смотрели на мир осознанно.
Она пришла в штаб по оказанию помощи и сразу подошла ко мне.
— Я-я, не понимаю, по-почему они так поступили, — сказала девушка, запинаясь. — Я отдала им все деньги, а они все рав-вно недовольны, — она говорила так, словно ей было холодно, наверное, так и было.
«Они», как мы потом выяснили, были родственниками ее мужа. Конфликт разросся до такой степени, что на улицах родного города местная газета проводила опрос — за кого вы: за Марину или ее свекровь?
— Мне… мне… — паузы были долгими, — ничего, кроме Миши, уже не надо…
Она не плакала, она даже ни разу не заплакала. Она не умирала от горя, как потом напишет в стихах, она уже умерла от него, и… и она, словно обморозилась. Жизнь для Марины остановилась в вымороченном пространстве.
Я пыталась ее слушать, а сердце разрывалось на части вместе с ней, не вмещая ее слов. И тогда я сжала ее руку, эту холодную безжизненную ладонь и повела к психиатру.
— Оставьте ее со мной, — сказал Сергей Александрович Джангалиев. Еще не раз мы вместе с ним придем к Марине домой — до тех пор, когда она заговорит, волнуясь и страдая, сдерживая слезы, совсем не так, как говорят замороженные Снегурочки.
Они были очень похожи — Миша и Марина. Это замечали все вокруг.
— Вы брат и сестра? — спрашивали малознакомые люди, а они смеялись. Оба — высокие, стройные, русоволосые, с большими голубыми глазами. У Марины — они мечтательные, особенно, когда она говорит о Мише. У Миши… как жаль, что я не видела Мишиных глаз, пока он был жив. Но я верю, что у него были необычайные глаза, потому что он сам был необычайным.
До встречи с Мишей Марина лишь мечтала о такой огромной, как небо, любви, о таких настоящих друзьях, о такой интересной жизни.
Они родились и выросли в Богородске — небольшом городке Нижегородской области. Но их дороги как-то не пересекались. Марина работала воспитателем в детском саду, Миша служил на контрактной службе в Видяево. Только после трагедии Марина узнала, что она работала в том детском саду, куда Миша ходил маленьким. Так много совпадений в их общей судьбе…
Дома он бывал редко. 10 сентября, Марина запомнила эту дату, они зашли в кафе, которое по странной случайности носит название «Парус», случайно оказались рядом, случайно разговорились — и больше не расставались. А потом проговорили до самого рассвета на парковой скамье. Он рассказывал про сопки, про море, про свой подводный корабль. Она слушала, затаив дыхание. Она всегда была романтичной особой.
Утром Миша сказал:
— Мы никогда не расстанемся! Никогда!
— Подожди, Миша! — пыталась остановить его Марина. — Ты не все знаешь про меня. Моя жизнь не так безоблачна, как тебе кажется. У меня растет сын Илюшка.
— Как здорово! — сказал Миша. — У нас будет трое детей — Илюшка и еще мальчик с девочкой.
Они уехали сразу, не раздумывая. Миша знал, что родным не понравится его решение и потому не обсуждал его ни с кем. Свадебную вечеринку устроили уже в Видяево. На ней было много Мишиных друзей и никого из родственников. Игорь Новиков надел цилиндр и изобразил Мишу, как джентльмена, томящегося от любовных переживаний. Все отчаянно хохотали, а Марине было отчего-то грустно, словно прошлое уходило.
В дни курской трагедии Марина жила у друзей, так случилось, что в их с Мишей квартире поселились мама и сестра мичмана, которые быстро упаковали всю мебель и отправили контейнер домой. Когда я пришла к ней в гости, Марина стирала в тазике белье. Рядом крутилось очаровательное трехлетнее существо по имени Иришка, помогая стирать, — дочка друзей. Она тут же подбегает ко мне, вкладывает свои мокрые ручки в мои ладони и спрашивает:
— Тебя как зовут? Будешь стирать? — как о самом сокровенном.
Иришка обожала Михаила, завидев на улице моряка, кричала: «Миша мой идет!»
Каждый прожитый день казался Марине таким откровением, таким огромным событием. Вот она печет пироги. Вот она смотрит, как Миша ест пироги — до чего же приятно смотреть, как он ест, ему очень нравится, как она гото в и т.
Вот Миша уезжает в школу мичманов. Марина ложится спать с улыбкой: «Спокойной ночи! Любимый!» Она знала, что в Североморске он говорит то же самое. Их было очень мало — дней, прожитых вместе.
День, который наступил после курской трагедии… Он такой нескончаемо длинный. Счастья от воспоминаний или тоски в нем больше? Радости или грез?
— Я не могу его забыть, — прерывающимся голосом говорит Марина. — Я не могу его вспомнить. Как будто он уплывает от меня. Позднее она напишет об этом стихи.
— А не надо тебе его забывать! — восклицаю я по какому-то наитию. — Ты думай о нем, как о живом, что он здесь, рядом с тобой, что он тебе помогает, что он ведет тебя за руку. Он с тобой, только ты его не видишь.
А он и так был рядом. Он был рядом, когда Марина отдавала деньги его родителям. Он был рядом, когда Мишина мама бросила жесткие слова: «Это ты виновата в его смерти!» (Пусть горе не будет судьей — для Мишиных родственников оно вылилось в такую форму.) Он просто был рядом, он словно «включил» Маринину обиду на родственников. Иначе ужас от осознания его смерти сломил бы эту ранимую девочку. Это Миша вел ее по дорогам обиды, заставляя искать защиты и справедливости у людей, иначе слова ее «умираю от горя» могли бы стать реальностью.
