Но стоило только Ренате создать свой логин и пароль и войти в описание правил игры, как грустно заиграла мелодия «Лунной сонаты» из подаренного Володей телефона. Сначала растерявшись, девушка схватила трубку и услышала в ней чуть насмешливый, спокойный Володин голос:
– Привет, котёнок! Соскучилась?
– Да пошёл ты! – заорала в ответ Рената. И вдогонку, неожиданно для себя, добавила, чуть не плача: – Соскучилась… Очень…
Глава 31. Руслан и… (не угадали)
Марина, не торопясь, прогуливалась по Старому Арбату, внимательно разглядывая попадающиеся по пути магазины и рестораны и зябко кутаясь в короткую соболиную шубку. Как любой житель северной столицы, к Москве Марина относилась несколько настороженно, с опаской, как старый аристократ из древнего умирающего рода к пышущему здоровьем и наглой самоуверенностью выскочке с недавно дарованным титулом. В то же время, как любой человек, чьё детство прошло в Советском Союзе, Марина гордилась и трепетала перед столицей своей Родины, великой и заносчивой Империи.
В этот раз приезд в Москву не был связан с делами школы, чей филиал не так давно организовался в Белокаменной, и не касался дел с представителями побочной ветви семьи Романовых, чьи интересы вдруг перешли из властных в эзотерические. Марину давно пригласили для консультаций с Великой княжной, и это дело приносило приличные деньги, да вот только судьбы российского народа касалось мало – речь шла больше о политике и о возможности воспользоваться в своих интересах старинными наработками славянских волхвов. Марина с удовольствием брала деньги, показывала всякие чудеса, как фокусник-иллюзионист в цирке, но настоящего своего умения почти не применяла, так как получила запрет на это от Руслана, а он в таких делах не шутил.
Руслан… Проходя мимо витрины с сувенирами, Марина отчётливо вспомнила, как почти сопливой девчонкой, полной энтузиазма и романтических бредней, носилась по уголкам обширного Союза, участвуя в археологических раскопках и краеведческих экспедициях и пытаясь хоть что-нибудь присовокупить к полученному от бабки-ведуньи Дару, переданному, как и положено, на смертном одре. Поначалу, первые полтора-два года, попадались сплошные пустышки. Например, индивиды, которых за нелюдимый нрав и вредность местное население числило в колдунах и ведьмах, оказывались либо настоящими человеконенавистниками, либо тайными алкоголиками-неудачниками. Попадались, правда, и те, кто что-то умел – разные бабки, лечащие заговорами зубную боль и энурез, да священники, чьи молитвы иногда приводили к маленьким чудесам. Марина совсем уже отчаялась найти хоть что-то стоящее, что могло бы усилить её врождённые и благоприобретённые способности – никто не мог посоветовать ничего путного. Но она знала, что есть особые люди – те, кто знают и умеют, и, более того, могут её научить. Да вот только прячутся от неё эти неизвестные умельцы, не дают себя обнаружить – то ли смеются над ней, то ли испытывают…
И вот, как-то, на фольклорном фестивале на Южном Урале, где энтузиасты пытались воспроизвести быт и обычаи древних славян, к Марине, весь день весело скакавшей и распевавшей вместе с остальными, а к вечеру погрустневшей и присевшей отдохнуть на большой поваленный сосновый ствол, подсел невзрачный мужичонка. В обычной для этих краёв одежде: ватной телогрейке, брюках невнятного цвета и материи, примятом картузе и кирзовых сапогах. Мужичонка был какой-то неопределяемый, как будто всё время менялся – никак не удавалось зафиксировать его внешность. Он достал из кармана свёрнутый из газеты кулёчек с орехами, протянул Марине и тихим, но очень выразительным голосом произнёс:
– Что, Марина, устала?
– А, да, есть немного, – ответила девушка на автомате, да только потом спохватилась: – А откуда вы знаете моё имя?
– Да ты не бойся, не маньяк я, – улыбнулся мужичок. – Ты ищешь давно, мы решили тебе немного помочь, – и он опять улыбнулся.
От смысла сказанного у Марины перехватило дыхание.
– Так вы… вы… вы можете мне помочь?
– Если не будешь сопротивляться, – кивнул незнакомец, приобретавший всё более чёткие черты, как будто в грубо отёсанном скульптором камне сами собой стали проявляться детали.
– Вы сможете меня научить, всему? – восторгу девушки не было пределов.
– Ну, не всему, конечно, но первые азы дам. А далее… Как ты знаешь, для ученика всегда найдётся Учитель, лишь бы ученик был готов.
И началось… Больше двух лет Марина провела на Южном Урале, почти не выходя из леса. Училась слушать гармонию мира, растворяться в природе, становясь её частью, брать у природы всё самое полезное, понимать и разбираться в растениях и минералах. Она стала намного спокойнее, молчаливее, а главное – узнала, что все её домыслы и мечты ничтожно смешны по сравнению с теми знаниями, которые скрывались русскими знахарями, представителями старых кланов давно забытых Родов. Мужичок оказался очень строгим и требовательным, спуску девушке не давал, заставляя учиться и работать с утра до вечера. Звали его Радислав. Был он жилист, смел и вынослив, жил бобылём в своём небольшом, но добротном домике, на отшибе, в лесу, ни с кем особо не общаясь. Изредка, правда, захаживали местные жители, из знающих, о чём-то шептались с хозяином, проводили какие-то обряды, на которые Марину не допускали, да и растворялись в гуще леса. Несколько раз приводили, а то и приносили очень больных людей для излечения. С ними Радислав возился, ухаживал, заставляя и Марину участвовать в лекарском процессе. Иногда он надолго уходил в какие-то одному ему ведомые лесные походы, оставляя Марину одну на хозяйстве.
Через какое-то время Марина поняла, что остановилась в движении, что больше не может сдвинуться с места при выполнении всё более сложных заданий Радислава. Ощущение было таким, будто силы покинули её, утекли в покрытую сосновыми иглами землю. А Радислав, когда она не справлялась с его заданиями, всё больше хмурился, становился всё более озадаченным.
Однажды, ранним холодным осенним утром, он потащил Марину с собой в лес. Целый день водил по каким-то холмам и оврагам, заставлял собирать растения и камни, и в результате утомил её до такой степени, что домой она вернулась, почти не чувствуя своего тела. Оставив девушку лежать обессиленной на грубой деревянной лавке во дворе, Радислав пошёл растапливать баньку. Марина только безучастно наблюдала за ним, мысленно проклиная своё любопытство, приведшее её к этому нелюдимому, молчаливому и абсолютно, как она считала, бесчувственному и бессердечному типу, ведь за всё время он ни разу не обратил на неё внимания как на женщину. Тем временем Радислав раскочегарил баньку, вышел оттуда голый по пояс, молча подошёл к лежавшей девушке, так же молча взял её на руки и аккуратно понёс в баню. От неожиданности Марина не смогла даже пальцем пошевелить или что-то сказать, настолько необычны оказались действия лесного жителя. Он же занёс её внутрь, аккуратно, быстро и очень умело раздел и так же аккуратно, даже бережно, начал её парить. Девушка была настолько шокирована, что не смогла ничего сказать и даже как-нибудь проявить свою стыдливость. Более того, извечное женское любопытство оказалось куда сильнее любых доводов благоразумия и условностей.
