– Алло, – заорал доктор в трубку, – Михаил Моисеевич? Да, это я, Боря! Да в своём я, в своём! У меня тут, – доктор опасливо оглядел салон и почти шёпотом продолжил: – Да нет, не это… У меня тут сенсация! Клянусь! Да я трезв, мы ведь к крушению приставлены! Да нет, не это… Круче! Считайте, чудо! Какое? Человек выжил после множественного огнестрела, один из них – в сердце, один – в голову! Да не вру я, Богом клянусь! Да, через полчаса будем на месте! Подъезжайте, это надо видеть!
Доктор ещё раз довольно взглянул на своего оживавшего почти покойника и хотел набрать ещё чей-то номер, как вдруг услышал твёрдо, даже жёстко прозвучавший девичий голос:
– Боря, не надо больше никому звонить, о'кей?
Доктор посмотрел на сосредоточенное лицо девицы, подобранной вместе с телом, и отмахнулся – мол, не до тебя, девочка! Ответ оказался неправильным, так как вместо словесного аргумента доктор увидел смотрящий на него чёрный, казавшийся вполне безопасным ствол. Эта мнимая безобидность его и подвела:
– Девушка, – от такой наглости доктор даже взвизгнул, – да что вы себе позволяете? Немедленно опустите оружие и ведите себя нормально, а то мы вас тут же высадим!
Доктора поддержала медсестра, лицо которой просто перекосилось от злости:
– Ах ты, соплячка, да ты нам руки целовать должна за то, что мы твоего хахаля спасли, а ты пистолетом тычешь!
Рената вздохнула, с сожалением покачала головой и коротко ответила:
– Спасибо за помощь, но, похоже, он спас себя сам. А теперь извините, – чуть зажмурившись, она направила пистолет в правый верхний угол, подальше от людей, и с усилием нажала на спуск. Пистолет дёрнулся у Ренаты в руке, но грохота от выстрела почти не было – так, хлопок. Зато из того угла раздался звон, и что-то полилось на пол. Лица у доктора и медсестры сразу изменились – сначала стали испуганными, а потом – озабоченными. Доктор, опасливо косясь на вытекающую из простреленного ящика струйку, поднял успокоительно руки и начал, чуть запинаясь, произносить набор стандартных в такой ситуации слов:
– Э…п-простите… м-мы не хотели… не хотели вас об-б-бидеть. Это т-травма, он-на п-понятна… в-вы т-только н-н-не нервничайте, в-ваш друг, к-кажется, б-будет жить…
– Это я уже и без вас поняла, доктор, – спокойно ответила Рената. – Не надо мне ничего впаривать, я сама разберусь. Ваше дело – сидеть спокойно, смотреть за Володей, чтобы ему не стало хуже, и никому не звонить. Понятно? – на последнем слове Рената подняла пистолет стволом вверх.
– Понятно, – слаженно кивнули головами медработники.
– Вот и славно. Дайте указание водителю ехать без остановок в Москву, там разберёмся, что делать дальше.
– П-простите, д-девушка, но у нас б-бензана н-не хватит, – извиняющимся голосом произнёс доктор, который уже понял, что попал в очень неприятную ситуацию.
– Остановимся на заправке, я дам денег. Из машины никому не выходить – буду стрелять. Не дёргайтесь, и всё будет нормально, – Рената вдруг почувствовала себя героиней крутого боевика, отчего ей стало неудержимо смешно. И, не в силах сдержать смех, она истерично рассмеялась. Доктор с медсестрой обречённо переглянулись – не хватало ещё, чтобы у этой сумасбродной девчонки окончательно съехала крыша.
И тут со стола, на котором до этого лежало абсолютно бессознательное тело, раздался жутковатый хриплый смешок, и мужской голос произнёс:
– Ай-ай-ай, Рената, как не стыдно пугать таких хороших людей, – полуобнажённый Володя чуть привстал, насмешливо глядя на Ренату.
– Это полный п…ц, так не бывает, – беспомощно пролепетал доктор, а медсестра, закатив глаза, медленно сползла со своего места вниз.
Глава 51. Что-то не так
«…Так, это лестница, она ведёт вниз, видимо в какие-то подсобки… Нам туда не надо, а надо пройти через кухню, там должен быть запасной выход, я так думаю», – Константин спокойно и уверенно шёл к выходу из ресторана, на ходу стягивая официантский смокинг. Теперь он уже не нужен, только внимание привлекает. Впрочем, Костя был уверен, что никто его не увидит, и он без проблем сможет покинуть ресторан, напоминающий сейчас огромный растревоженный улей с дикими и очень злыми осами. Сейчас Юлька изо всех сил трудилась над тем, чтобы никто не бросал пристальные заинтересованные взгляды на дядю и его молодых помощников. Наоборот, все должны были вовсю разглядывать совсем другое – посторонних людей, навеянные образы, собственную панику. По крайней мере, войти в ресторан и преобразиться в официанта, которому никто не задаёт вопросов, оказалось очень легко – так же, как и отвлечь внимание целой армии охранников и подать на приговорённый стол жареного поросёнка, начинённого гранатой. Молодец, Юлька, просто потрясающая у неё сила, вот только выглядит в последнее время утомлённой. Но ничего, после этой акции сделаем перерыв, пусть отдохнёт, а пацаны пусть пока в свою компьютерную войнушку поиграют.
Ювелир был доволен. Ещё бы, ведь ему удалось расправиться с теми, кто когда-то привёл его к катастрофе. Сначала бесчеловечный Пылесос, а теперь и Грановский – старый хищный паук, давно заслуживший подобный конец. Костя не рассказывал это ребятам, не посчитал нужным, да и вспоминать не любил, но именно Лев Михайлович, весь из себя такой любезный и доброжелательный, и был тем самым злым гением, который, можно сказать, направил и окрестил подававшего надежды очень перспективного борца-вольника Костю Золотова на скользкий путь рэкета. Именно этот добрый дядя, неприметный сотрудник ЦК КПСС, очень похожий на остряка Фюнеса, выдал когда-то первые деньги и предоставил доступ к оружию команде Ювелира, научил, как себя вести и указал цели. А потом лишь аккуратно и незаметно прикрывал их деятельность да пожинал жатву из регулярно приносимых чемоданчиков с деньгами, отправляемых за границу самолётами. Он же познакомил Костю с Лёней. За что теперь и получил сполна…
– Эй, сюда нельзя, это только для персонала, – неожиданно окликнул его массивный, почти двухметровый детина в поварской одежде, недовольно глядя на смело шагающего по кухне Костю.
Детина, натуральный мордоворот, стоял за столом и изготавливал очень красивые, аппетитно выглядевшие салатики, хотя ассоциативно должен был бы разделывать истекающую кровью тушу. Однако Ювелира смутило не то, что занятие юноши не соответствовало его образу, а то, что его, Костю, по задумке, никто не должен был замечать, а вот повар, да, похоже, и весь остальной персонал кухни, его видел. Что-то пошло не так…
– Я от Петра Лаврентьевича, на проверку, – Золотое знал, что в таких ситуациях самая несусветная чушь, произнесённая уверенным и наглым тоном, может произвести гораздо больший эффект, чем оправдывающийся голос и бегающие глаза.
Однако повар оказался тем ещё типом и на стандартную отмазку не повёлся. Выйдя из-за большого металлического стола, заставленного посудой с салатиками, он всей своей объёмистой тушей преградил Косте дорогу и, воткнув руки в крутые бока, грозно спросил:
– От какого ещё, на хрен, Лаврентия Павловича? Ты кто такой, и что здесь делаешь?
