Большинство массовых депортаций из Германии пришлось на лето и осень 1885 года. Поначалу в переписке Министерства внутренних дел и дипломатических нотах, которыми обменивались две страны, подчеркивалось, что и в самом деле проводится широкомасштабная операция, соответствующая, однако, традициям немецко-российского сотрудничества
[242]. Петр Николаевич Дурново, глава полицейского департамента, указывал, что поляки, покинувшие империю, дабы избежать преследований после поражения польского восстания 1863 года, были политически неблагонадежны и что находившиеся в российском подданстве евреи, которых отлавливали немецкие власти, являлись по большей части дезертирами и уклонистами, которых надлежало вернуть в империю
[243]. Консервативная российская пресса по-разному реагировала на происходящее, и не всегда с осуждением. На деле в значительной степени шовинистическая, правая популистская газета «Московские новости» заявила, что польская и еврейская пресса преувеличивает значение операции, которую сама газета характеризовала как оправданную по соображениям безопасности
[244]. Российское Министерство иностранных дел указывало три причины, по которым оно не решалось немедленно и более жестко реагировать на высылки. Во-первых, по его мнению, депортация российских подданных не шла вразрез с нормами международного права
[245]. Во-вторых, оно заявило, что в процессе осуществления высылки Германия предприняла специальные усилия, чтобы воспрепятствовать контрабандной торговле и вернуть дезертиров и уклонистов. Министерство иностранных дел видело основания верить, что в дальнейшем сотрудничество в подобных вопросах с целью, по сути дела, создать менее проницаемую границу будет в интересах России. В-третьих, в отчете министерства сообщалось, что российские законы запрещают иностранным евреям селиться на территории империи, а значит, будет сложно возразить немецким властям, применяющим тот же принцип к находящимся в российском подданстве евреям в Германии
[246].
Тем не менее становилось все более ясно, что Германия проводит демографическую политику массового выселения, а не полицейскую операцию старого образца. Российские власти протестовали против «сваливания» бродяг, цыган и других лиц без документов на пограничных пунктах и обвиняли Германию в попытке изгнать в Российскую империю находящихся в немецком подданстве евреев и поляков вместе с российскими подданными. Губернаторы также жаловались на то, что еврейские подданные Германии и Австрии высылались в Российскую империю без отметки об их еврейском происхождении в паспортах или иных иностранных документах
[247]. В сентябре 1885 года российское посольство в Берлине направило Германии официальную дипломатическую ноту протеста против применения высылки к определенным категориям российских и австро-венгерских подданных
[248].
Более того, российские власти пришли к убеждению, что у депортаций существовал веский экономический мотив. Министерство иностранных дел заявило, что, если бы дело было в первую очередь в политических вопросах, высылали бы прежде всего молодых мужчин. Вместо этого депортации подвергались лица, которые вряд ли могли представлять какую-либо политическую опасность, как то: несовершеннолетние сироты, лица, неспособные работать ввиду болезни или возраста, бедные вдовы и жены российских подданных, разлученные со своими мужьями
[249].
Российские губернаторы сообщали о появлении сотен иммигрантов, изгнанных из Германии, но не проверенных на границе и не имеющих документов. Губернаторы выражали озабоченность тем, что среди этих иммигрантов могут оказаться политические радикалы и участники польского восстания 1863 года, и предлагали собирать изгнанников в одном месте на границе, чтобы можно было проверить их происхождение и связи и организовать более упорядоченный процесс переселения
[250]. В результате этих требований в январе 1886 года было заключено соглашение с Германией в целях организации лучшего надзора и контроля над процессом
[251]. По обеим сторонам границы были учреждены особые комитеты для переговоров и проверки документов и политической благонадежности депортируемых. Но Германия решительно продолжала добиваться настолько полной высылки евреев и поляков иностранного подданства, насколько это было возможно, и особенно стремилась избавиться как раз от тех лиц, которых Россия не желала принимать.
Российские власти обвинили Германию в систематическом подрыве как буквы, так и духа соглашений о сотрудничестве в приграничных областях. Например, немецким, российским и австрийским губернаторам позволялось выдавать паспорта особого типа, разрешавшие купцам и другим лицам в связи с коммерческими или семейными обстоятельствами пересекать границу по упрощенной процедуре. Сначала то была многократная виза с отрывными талонами (до десяти), которые отрывались при пересечении границы. Затем была введена обновляемая карта, по которой границу можно было пересекать неопределенное число раз. Во время высылки российские власти жаловались, что прусские чиновники регулярно нарушают указанную систему, выдавая эти документы высылаемым ими российским гражданам, а также находящимся в немецком подданстве полякам и евреям, проживающим далеко от границы. К октябрю 1886 года российское Министерство иностранных дел перестало принимать эти карточки, разрешающие пересечение границы, – из-за того что Германия вновь и вновь игнорировала его протесты против нарушения системы, чтобы иметь возможность высылать поляков и евреев из своих внутренних провинций
[252].
