Отсутствие закона о денатурализации привело к появлению некоторых проблем в отношениях с Османской империей, уже упоминавшихся во второй главе. Согласно договорам о капитуляции российские подданные в Османской империи пользовались значительными экстратерриториальными правами, включая освобождение от исполнения многих местных обязанностей и законов, а также важную возможность обращаться в российские консульства за юридической и дипломатической защитой. Эксперт той эпохи Сергей Тухолка обнаружил, что многие эмигрировавшие с Кавказа российские подданные на протяжении поколений проживали в Османской империи, не возвращаясь в Россию, но претендовали на привилегии, доступные российским подданным, даже если не имели с Россией ничего общего и хотели лишь получить дипломатическую защиту
[407]. Он сообщал о многочисленных случаях, когда армянские и греческие подданные Османской империи приобретали российское подданство либо с помощью российских консульств в Османской империи (чаще всего за большие взятки), либо ненадолго съездив в Россию и натурализовавшись, с тем чтобы затем вернуться и, проживая в Османской империи, пользоваться всеми правами российских подданных. Хотя закон об иностранных паспортах подразумевал, что через пять лет постоянного проживания за границей подданный должен был уплатить большой штраф, а срок действия паспорта заканчивался, сохранялась неясность, должна ли вслед за этим автоматически происходить денатурализация. Впрочем, на деле российская политика была абсолютно понятна: окончание срока действия паспорта не означало денатурализации, так как последняя требовала официального разрешения со стороны царя. Тухолка с возмущением заявлял, что инструментальное использование российского подданства подданными Османской империи портило репутацию порядочных россиян, проживавших за рубежом, и усложняло для представителей дипломатического корпуса защиту настоящих подданных за пределами империи
[408]. Ряд правовых норм, позволявших рожденным за рубежом детям российских подданных получить российское подданство, усложнял дело. Даже если эти люди проводили всю свою жизнь в другой стране, не выполняя никаких обязанностей подданных (в первую очередь – не неся воинской повинности), они могли наслаждаться всеми преимуществами дипломатической защиты и другими привилегиями, определяемыми договором
[409].
Доводы против легализации эмиграции и денатурализации
Почему же легализация эмиграции и денатурализации (экспатриации) не состоялась – несмотря на все подталкивавшие к ней внутренние и международные факторы? Дело в том, что не все происходившие в конце XIX и начале XX века перемены неизменно вели к либерализации. С момента введения в 1874 году всеобщей воинской повинности Военное министерство было решительным противником какой бы то ни было либерализации закона о денатурализации. В первые годы введения всеобщей повинности поступило несколько донесений о российских подданных, которые путешествовали за рубежом и теперь возвращались с иностранными паспортами, утверждая, что являются иностранными подданными и не подлежат призыву. Военное министерство ответило успешным лоббированием запрета на отъезд из империи или денатурализацию всех лиц мужского пола, достигших пятнадцати лет (то есть начиная с возраста, на два года моложе призывного), пока они не отбудут действительную службу и не покинут число резервистов (то есть обычно до возраста тридцати семи лет). Чтобы это осуществить, к процедуре оформления загранпаспорта добавлялось требование предоставить подписанное представителем вооруженных сил или губернатором заявление об отсутствии возражений против выдачи паспорта – заявление, на получение которого уходило много времени и средств. Это было одно из самых обременительных требований в ряду тех, что подталкивали, должно быть, многих эмигрантов выбирать нелегальные пути эмиграции (или давать взятки для получения необходимых юридических документов). Для некоторых молодых людей желание избежать призыва и в самом деле было мотивом к эмиграции, и Военное министерство и Министерство внутренних дел вводили новые, все более строгие ограничения и надзор, чтобы помешать ей
[410]. В 1877 году Департамент полиции издал циркуляр, запрещавший въезд в Российскую империю любому бывшему российскому подданному в течение пяти лет с даты денатурализации
[411].
Хотя масштабы российской сезонной трудовой миграции были доводом в пользу легализации эмиграции, они также рассматривались правительственными чиновниками как причина, по которой следовало затруднить денатурализацию, – и, возможно, это имело решающее значение. Губернаторы и петербургские чиновники Министерства внутренних дел часто выражали обеспокоенность тем, что в результате своего рода естественного отбора лучшие работники уезжают и преуспевают за границей, тогда как все менее успешные, обнищавшие, сироты, вдовы, немощные, больные, разоренные возвращаются обратно в Россию. Власти часто жаловались на то, что эмигрируют по большей части молодые мужчины в расцвете сил, тогда как их семьи остаются на родине
[412]. Временами даже выражалось согласие с позицией немецкой полиции, согласно которой российским подданным не следовало разрешать постоянную эмиграцию в Германию или позволять приобретать немецкое подданство. Немецкая система гастарбайтеров вынуждала российских рабочих ежегодно покидать Германию осенью, так что они могли иметь лишь статус лиц, временно проживающих на ее территории. Таким образом, между немецкой исключающей демографической политикой и желанием российских властей удерживать подданных на родине сохранялся и даже становился более тесным своего рода симбиоз. В дополнение к этим факторам российские полицейские и военные власти порой заявляли, что было бы лучше не разрешать эмигрантам денатурализацию, поскольку, если нелегальные эмигранты вернутся в империю в качестве иностранных подданных, экстрадировать или наказать их будет труднее. Чиновники ссылались на то, что это важно для борьбы с контрабандой, шпионажем и революционным движением.
Официальная оппозиция легализации также получила некоторую поддержку в консервативной печати. «Новое время», долго бывшее одной из самых распространенных и влиятельных газет империи, задавало консервативной печати тон, постоянно публикуя статьи, осуждавшие эмиграцию и какие бы то ни было попытки ее легализации. «Новое время» выступало против любых видов эмиграции, сравнивая предположение, будто эмиграция может решить проблему перенаселенности России с распространенной в XVII веке верой в целительную силу «кровопускания»
[413]. Согласно заявлениям этой газеты, евреи и сектанты уезжали, чтобы уклониться от исполнения своих обязанностей, и разрешать им отъезд следовало лишь при условии вечного запрета на возвращение.
