Хотя денатурализация была, таким образом, неизбежной частью процесса эмиграции для многих людей, власти, как правило, не проявляли желания разрешать ее, не сопроводив вечным запретом на возвращение бывшего подданного в империю. Важнейшая причина такой позиции была сформулирована в ходе продолжительного спора с Соединенными Штатами о признании юридической законности натурализации в этой стране. Спор начался в 1860-х годах и на протяжении последующих пятидесяти лет был, вероятно, важнейшей проблемой российско-американских отношений. Кульминацией его стала жесткая отмена в 1913 году торгового договора между двумя странами
[423].
Истоки этого спора прослеживаются в заявлении американского госсекретаря Джеймса Бьюкенена от 1845 года, согласно которому перемена подданства и переезд на другое место жительства являлись «неотъемлемыми правами человека»
[424]. В середине XIX века, когда Соединенные Штаты отказались от концепции вечной верности и восприняли принципы безоговорочной и всеобщей свободы денатурализации, они присоединились к Франции и помогли подтолкнуть некоторые другие страны к принятию той же концепции (по крайней мере в их двусторонних отношениях с США). Вместе с тем не одна Россия настаивала на сохранении контроля над денатурализацией своих граждан
[425]. Первый конфликт с Россией по этому поводу случился в 1864 году: Бернард Бернштейн, натурализованный гражданин США, был арестован в России за уклонение от призыва на воинскую службу и отказ от российского подданства без разрешения. В 1868 году Конгресс США, в основном в ответ на арест англичанами ирландских националистов, бывших натурализованными гражданами США, принял закон, объявлявший право на денатурализацию «естественным и неотъемлемым правом» и провозглашавший, что натурализованные американские граждане за границей должны пользоваться теми же правами, что и граждане, родившиеся на территории США. Но, чтобы принятый закон возымел действие, следовало вести переговоры о заключении соглашения с каждой конкретной страной, не признававшей права на денатурализацию. Это заставило Соединенные Штаты вступить в переговоры по данному вопросу с Россией. Хотя внутренние документы свидетельствуют о том, что Россия близко подошла к разработке нового закона о денатурализации, в конце концов эта попытка провалилась, создав почву для десятилетий противостояния между двумя странами
[426].
Основная проблема была простая. Российские законы не признавали права на денатурализацию, поэтому любой эмигрант, покинувший страну без разрешения, по возвращении считался российским подданным. Он подлежал призыву и должен был нести иные повинности, от которых уклонялся во время своего нелегального отъезда из страны, а кроме того, был обязан уплатить все штрафы и мог понести уголовное наказание. Поскольку значительное число российских эмигрантов покидали страну без разрешения, данные правила распространялись едва ли не на всех. Более того, если евреи уезжали легально и официально получали право на денатурализацию, то практически неизбежно при условии, что им навечно запрещалось возвращение. Если этого было недостаточно, применялось положение, существовавшее в российском законодательстве на протяжении веков: евреи из числа иностранных подданных не имели права иммигрировать в империю; исключение делалось лишь для инвесторов, ремесленников, врачей или раввинов, да и то после продолжительной проверки, во время которой вполне могло обнаружиться, что проситель был некогда российским подданным
[427]. Таким образом, даже в том маловероятном случае, если еврейскому эмигранту удавалось законным образом денатурализоваться, он не мог вернуться, будучи иностранным подданным. Согласно российскому законодательству натурализованному американскому еврею было почти невозможно возвратиться в Российскую империю.
Соединенные Штаты продолжали настаивать на том, что с натурализованными и урожденными гражданами следует обращаться одинаково. В период с 1902 по 1907 год это стало главным вопросом повестки дня, поскольку прокатившаяся по Российской империи ужасная волна еврейских погромов потрясла Соединенные Штаты. Огорченная своей неспособностью как-то противостоять погромам, общественность еврейских организаций в США начала громкую кампанию, чтобы вынудить правительство аннулировать торговый договор, подписанный с Россией в 1832 году
[428].
Первая статья договора гарантировала, что иностранцы, посещающие обе страны, могут свободно там жить и путешествовать:
Жителям того и другого Государства взаимно будет предоставлено входить во все те гавани, места и реки, каждому из этих Государств принадлежащие, где иностранная торговля дозволена. Им не воспрещено будет останавливаться там и проживать везде в помянутых владениях, где им по делам их будет надобность. Вследствие этого, они ограждены будут той же самой безопасностью и покровительством, каковыми пользуются жители той земли, где они будут иметь пребывание, с тем, однако, что они подчинены будут существующим там законам и учреждениям, а в особенности состоящим в силе торговым постановлениям.
Тем не менее 10-я статья договора ясно давала России право придерживаться существующих ограничений прав евреев: «Но сею статьею никоим образом не отменяется действие законов уже изданных или [тех,] кои впредь даны будут Его Величеством Императором Всероссийским, для предупреждения переселения Его подданных»
[429].
К 1911 году дело зашло куда дальше вопросов правомерности и деталей договора. Для Соединенных Штатов это стало способом выразить свое глубокое неодобрение погромов, для политиков – ответить на чаяния сильной и все более могущественной группы избирателей и, не в последнюю очередь, для страны – способом отстоять принцип, согласно которому она должна была защищать права натурализованных американцев так же, как и права урожденных своих граждан. В декабре 1911 года США отказались от торгового договора, позволив ему истечь 1 января 1913 года, и не заводили речь о новом договоре до тех пор, пока в дело не вмешалась Первая мировая война
[430].
