Интернирование Россией подданных враждебных держав не было уникальным явлением, и все же некоторые характерные черты отличали его от аналогичных мер, принятых другими странами. Во-первых, размах и скорость проведения операций значительно превосходили все, что имело место практически во всех прочих странах. Предположительно, от 250 000 до 300 000 подданных противника было интернировано во время войны, что составляет примерно половину всех тех зарегистрированных подданных враждебных государств, которые проживали в России на момент начала войны
[477]. Между тем Франция интернировала приблизительно 32 000 гражданских лиц, имевших подданство враждебных держав, в течение первых недель войны и 60 000 – к 1918 году
[478]. Великобритания не применяла интернирования до июня 1915 года, но в течение войны депортировала и интернировала приблизительно 30 000 гражданских
[479]. Германия приступила к широкомасштабному интернированию в конце 1915 года, к ноябрю 1918-го интернировав приблизительно 112 000 гражданских лиц
[480]. Во-вторых, в отличие от большинства стран (за исключением Османской империи), начав депортации, Россия применила эту политику к сотням тысяч собственных подданных, силой переселив по меньшей мере полмиллиона евреев и четверть миллиона имевших российское подданство немцев с территорий, находившихся под властью органов военного управления, во внутренние провинции
[481]. Эти массовые выселения имели неожиданный результат. Приказы армейских командиров, принуждавших евреев покидать подвластные военным территории, привели к огромному давлению на немногие провинции, находившиеся за пределами этих территорий, но еще в черте оседлости. Отвечая на этот вызов, в августе 1915 года правительство предприняло исторический шаг, отменив множество ограничений на расселение евреев внутри страны. Так по иронии истории одна из наиболее суровых мер, принятых во время войны против группы российских подданных, обернулась их освобождением от одного из наиболее значимых символов лишения полных прав гражданства и в значительной мере уравняла права на свободу передвижения для всех жителей страны
[482]. Наконец, в большинстве стран подданные враждебных государств являлись сравнительно плохо ассимилированными, недавними мигрантами и относились по большей части к рабочему классу. В России же многие из подданных противника были, напротив, сравнительно хорошо интегрированы и долго проживали на территории страны, а кроме того, нередко принадлежали к среднему классу как предприниматели, управляющие и специалисты, работающие в промышленном секторе.
Национализация собственности подданных враждебных государств
Ключевой целью Великих реформ 1860-х годов в области гражданства было создать условия для стремительной модернизации России и ее интеграции в международную экономику. Статистические данные, собранные накануне 1914 года, иллюстрируют великолепный успех этой политики. С 1890-х годов российская индустриализация весьма значительно зависела от иностранных инвестиций и ввоза из-за границы – особенно из Германии – управляющих, предпринимателей и технических специалистов. Иностранные инвестиции составляли примерно половину нового прироста основного капитала промышленных корпораций, и к 1914 году более чем 40 % номинального капитала действовавших в России корпораций принадлежало иностранцам. Последние составляли на рубеже веков треть всех технических специалистов, работавших в российской промышленности, и 10 % административного персонала. То был сознательно достигнутый результат долговременной стратегии индустриализации, стратегии, которую поддерживала целая вереница министров финансов и воплощению которой в жизнь очень способствовала политика гражданства эпохи Великих реформ
[483].
Реформы 1860-х годов даровали иностранным подданным абсолютное равенство с российскими подданными в том, что касалось гражданского права, и, как уже отмечалось, оставили этим все более многочисленным иностранцам мало стимулов добиваться натурализации. Однако после революции 1905 года появляются некоторые свидетельства того, что количество случаев натурализации начинает расти, а фирмы, которыми владеют иностранцы, начинают замещать иностранный технический и административный персонал российскими подданными
[484]. Собранная Томасом Оуэном база данных российских корпораций показывает резкое сравнительное падение доли иностранцев среди корпоративного руководства: с более чем 10 % в 1905 году до менее чем 6 % – в 1914-м
[485]. Бóльшая часть этого «статистического» замещения была результатом натурализации иностранных подданных. В ходе недавнего исследования немецкой общины Санкт-Петербурга (города, насчитывавшего наибольшее количество немецких и иных иностранных предпринимателей и предприятий) установлено, что доля натурализаций, частота владения русским языком и культурная ассимиляция в подобных сообществах были очень высоки
[486]. Короче говоря, складывается впечатление, что мечты, побуждавшие к проведению Великих реформ, воплощались. И даже в годы войны существовали группы населения, решительно поддерживавшие эти идеи. Например, главная организация российских предпринимателей в относительно космополитичном Петроградском регионе – влиятельный Съезд представителей промышленности и торговли – выступала за свободную торговлю и против ограничений экономической деятельности иностранцев во время войны
[487].
