Большевистская политика гражданства продолжила революционные перемены, начало которым было положено Временным правительством с его эпохальными постановлениями, распространившими на женщин избирательные и другие основные гражданские права
[528]. В начале 1918 года правила Центральной коллегии по делам пленных и беженцев (Центропленбежа) и Наркомата внутренних дел позволили гражданкам России вступать в брак с военнопленными, причем последние в таком случае получали право выбора между сохранением своего гражданства и приобретением гражданства супруги
[529].
Однако эти ранние политические стратегии являлись скорее предметом теоретических рассуждений, а не юридических норм. В разгар ужасной Гражданской войны, голода, гиперинфляции, безработицы и повсеместной экономической разрухи, охвативших РСФСР, у рабочих и крестьян было не так уж много причин переезжать сюда из-за рубежа, и лишь немногие так поступали. Уже 2 декабря 1917 года большевики потребовали от въезжающих в страну получать для этого визы и использовали систему выдачи виз как способ предотвратить возвращение или иммиграцию практически всех лиц, не принадлежавших к привилегированным категориям, то есть к рабочим, крестьянам и революционерам
[530]. Более того, особенно в первое время существования советской власти отсутствие как дипломатических представителей за рубежом, так и формального признания большевистского правительства затрудняло выдачу виз, тем самым делая иммиграцию еще более сложным предприятием.
В то время как в теории власти распахнули двери перед всеми, кто мог похвастаться подходящим классовым происхождением и политическими убеждениями, НКВД с самого начала был охвачен подозрениями, и допущенные в страну иностранцы сталкивались с множеством юридических двусмысленностей. Секретные инструкции НКВД для местных чиновников предписывали тем предоставлять иностранцам жилье и работу, но также аккуратно регистрировать их и сохранять бдительность в отношении любого, кто пересек границу без визы или потенциально представляет какую-либо опасность для республики
[531]. Иностранцы могли подвергаться уголовному преследованию и наказанию (вплоть до смертной казни) за многие преступления, совершенные в России или за рубежом. Такой подход был бы вполне нормальным явлением в обычное время и при обычных властях, но в период Гражданской войны, когда политическая полиция имела право арестовывать и казнить «подрывные элементы», ставил множество иностранцев в рискованное положение. В целом власти выступали против многих традиционных мер защиты, обеспечиваемых иностранцам в соответствии с международным правом
[532]. Статья 8 Гражданского кодекса давала республике широкие полномочия ограничивать гражданские права иностранцев в отношении свободы передвижения, выбора профессии, приобретения собственности и занятий предпринимательской деятельностью. Также очевидной политической стратегией режима стало ограничение прав определенных иностранцев в ответ на действия других государств
[533].
Заключенный в марте 1918 года Брест-Литовский мирный договор предоставил иностранцам из Центральных держав (составлявшим бóльшую часть иностранцев, находившихся в РСФСР) значительное преимущество, в котором было отказано российским гражданам, – международную гарантию сохранения прав собственности при проводимой властями национализации. Однако 28 июня эта гарантия была отменена постановлением о национализации всей промышленности
[534]. Когда в ноябре того же года Центральные державы потерпели крах, потеряли силу и другие меры защиты их граждан, прописанные в Брест-Литовском мирном договоре.
Более того, при новом режиме гораздо меньше, чем при старом, значило традиционное преимущество иностранцев – возможность воспользоваться как последним средством дипломатической поддержкой родной страны. Лишь немногие из других государств официально признали Советский Союз, и в любом случае они обычно не торопились защищать интересы радикализированных рабочих и активистов, попавших на его территории в беду. Декрет от 29 августа 1921 года дал Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ЧК) и судам широкие полномочия депортировать иностранцев, «образ жизни, деятельность и поведение коих будут признаны несовместимыми с принципами и укладом жизни Рабоче-Крестьянского Государства… независимо от полученного ими ранее разрешения на проживание в Республике»
[535]. Международное сопротивление подобным действиям было гораздо слабее, чем в довоенные десятилетия, когда высылка иностранцев за пределы страны всеобъемлюще регулировалась международным правом и двусторонними соглашениями.
