Наконец 3 ноября 1921 года ВЦИК обнародовал эпохальное постановление об амнистии для всех низших чинов, силой или «обманом» принужденных служить в Белой либо Украинской национальной армии
[581]. У таких людей было три месяца после формирования комитета по амнистии в их стране (или период до 1 мая 1922 года в Австрии, Германии и Чехословакии), чтобы воспользоваться амнистией. Составленные ЧК инструкции по переселению показывают, что к этим людям относились с крайней подозрительностью. Они не могли селиться ближе ста верст от западной или кавказской государственных границ, и каждый возвращенец должен был пройти процедуру «фильтрации» – две недели допросов и проверок, проводимых особыми отделами ЧК. Фильтрация устраивалась не для проформы. Инструкции побуждали чекистов внимательно искать шпионов и шпионок, притворившихся родителями или женами возвращающихся ветеранов. Любого, попавшего под подозрение в измене, следовало арестовать, и те двое, кто удостоверил благонадежность арестованного, также подлежали наказанию. И даже те, кто прошел проверку, должны были в особом порядке регистрироваться и помещались под надзор. Более того, согласно донесению Максима Максимовича Литвинова (тогда замнаркома по иностранным делам) из Чехословакии от 14 февраля 1922 года, проведению амнистии серьезно препятствовали чинимые со стороны ЧК бюрократические препоны и значительная недостача средств. В других донесениях из Европы упоминаются служебная некомпетентность и беспорядок, которые должны были серьезно мешать проведению постановления в жизнь. В одном из случаев М. А. Страшкевич, репатриант из фильтрационного лагеря в Чехословакии, опротестовал сообщение в советской газете, согласно которому его застрелили на границе, и указал, что на самом деле жив и здоров и очень расстроен тем, что его изобразили активным белогвардейцем, стремящимся нелегально проникнуть в Советский Союз
[582].
На офицеров всеобщая амнистия не распространялась – вероятно, из-за их большей политической убежденности и того, что они с большей вероятностью могли иметь буржуазное или дворянское происхождение. Вместо этого офицеры имели возможность подать заявление и пройти сложную процедуру амнистии в индивидуальном порядке
[583]. Групповая амнистия была также объявлена для поволжских немцев, калмыков, крымских беженцев и других групп населения, которые, спасаясь от голода, бежали в Османскую империю.
В 1922 году большевики создали «Союз возвращения на родину», чтобы попытаться убедить оказавшихся за границей рядовых российской армии вернуться
[584]. Эти попытки возымели некоторый успех, особенно среди казаков. Однако в целом советские власти с очень большим подозрением относились к любому гражданину, который оказывался за границей как беженец или эмигрант
[585]. Это не было исключительно проявлением паранойи: многие политически активные индивиды и группы находились в решительной оппозиции к большевикам и были преданы борьбе с их режимом. Однако также было немало людей, отправившихся на родину по причинам, далеким от политики. Бюрократические сражения по поводу проводимой политики сталкивали НКИД (склонный защищать скорее российских граждан за границей, чем престиж государства) с НКВД и ОГПУ, не желавшими допускать идеологически подозрительных лиц в страну
[586]. В октябре 1922 года ОГПУ одержало решительную победу, став высшей инстанцией как в случае принятия решений о репатриации, так и при выдаче виз
[587].
Несмотря на попытки привлечь иммигрантов и побудить мигрантов к возвращению, предпринятые в начале 1920 года, в ноябре того же года власти начали проводить жесткую политику в отношении тех, кто немедленно не вернулся. Постановления от 3 и 19 ноября 1920 года предписывали конфисковать всю землю, недвижимость и личное имущество лиц, покинувших территорию РСФСР
[588]. Это было равнозначно принятию действенных мер против возвращения эмигрантов и беженцев и заложило основу общего отношения большевиков к диаспоре: возвращайтесь немедленно или не возвращайтесь никогда.
В русле этой политики был принят и исторический декрет ВЦИК и Совета народных комиссаров (СНК) от 15 декабря 1921 года, провозгласивший денатурализацию всех лиц следующих категорий:
а) Лица, пробывшие за границей беспрерывно свыше пяти лет и не получившие от Советских представительств заграничных паспортов или соответствующих удостоверений до 1 июня 1922 года.
‹…›
б) Лица, выехавшие из России после 7 ноября 1917 года без разрешения Советской власти.
в) Лица, добровольно служившие в Армиях, сражавшихся против Советской власти или участвовавших в какой бы то ни было форме в контрреволюционных организациях.
г) Лица, имевшие право оптации российского гражданства и не воспользовавшиеся этим правом к моменту истечения срока таковой.
д) Лица, не подходящие под пункт «а»… находящиеся за границей и не зарегистрировавшиеся в указанный в п[ункте] «а»… срок [то есть к 1 июня 1922 года] в заграничных представительствах РСФСР
[589].
В течение следующих полутора лет подобные декреты издали и другие советские республики (последним стал декрет, принятый 21 мая 1923 года Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республикой)
[590]. С формированием в 1922 году Советского Союза и обнародованием в 1924 году советской Конституции было создано единое советское гражданство. Новый закон утвердил массовую денатурализацию, проведенную в соответствии с законами отдельных советских республик, и добавил, что любое лицо, легально или нелегально покинувшее территорию Советского Союза и в ответ на требование властей отказывающееся вернуться, теряет советское гражданство. Кроме того, закон давал судам право использовать лишение гражданства в качестве наказания
[591].
