Майор аккуратно проследовал за ними к дому, подождал ещё некоторое время, пока всё успокоится, и уже решил проникнуть внутрь, как вдруг, буквально в трёх шагах за своей спиной, услышал шёпот:
– Товарищ майор, спокойно, только не стреляйте, свои…
* * *
Зигфрид сидел один в комнате видеонаблюдения и, тупо уставившись в экраны, просматривал записи уже третий раз подряд. Но ничего нового на них не появлялось – каждый раз гаснет свет, и камера, которая должна без проблем снимать в темноте, фиксирует только еле различимое движение теней. Ну ладно, пусть не видно кто там, но почему, всё-таки, наблюдатели не зафиксировали этих ниндзей на экранах? Почему никто не среагировал, когда машина выезжала за ворота? Почему это увидел только он? Сначала Зигфрид решил, что наблюдатели бессовестно спали, и даже несколько раз, не сдержавшись, двинул им в рыло. Но те стали кричать и божиться, что ничего такого не было, пусть товарищ полковник посмотрит камеру, которая снимает саму комнату наблюдения. Полковник просмотрел камеру – да, действительно, не спали. Но сигнал тревоги подала электроника, которая среагировала на каскадные отключения света. Да и на воротах спать уж точно никак не могли. Тогда что получается? Что все его люди одномоментно ослепли или выпали из реальности, и только он один что-то соображал? Что это – новый вид какого-то газа? Психотропное оружие? Массовый гипноз? Следом вылезла вторая странность: злоумышленники зачем-то разделились, одни ушли на броневике, а другие – через подземный ход, обнаруженный его орлами на складе, когда уже всерьёз принялись прочёсывать всю территорию. К сожалению, посланная в этот самый таинственный ход группа нарвалась на мину – двое тяжело ранены, замыкающий отделался контузией. Слава Богу, ребята сейчас в современных боекомплектах работают, те прекрасно защищают. Иначе сплошь двухсотые были бы. Полковник хотел послать вторую группу, но потом передумал, тем более, что ход завалило. Днём выясним, куда он вёл, а сейчас нужно думать, что делать дальше.
Итак. В результате дерзкой ночной вылазки исчезли: изобретатели Сергей Буссе и Александр Астафьев, прибор «Нимб», а также два сотрудника из обслуживающего персонала – садовник и повар, о которых, почему-то, никто ничего не мог толком сказать. Никто не помнил их имён, не мог их описать, а управляющий вообще отрицал, что у него такие люди работали. Ещё одно массовое помешательство. Кроме того, днём пропали Руслан Дадоев и Людмила Савельева. И ещё одно, самое неприятное – нигде на территории не было агента Рыбки. Тут уже попахивало предательством и сливом информации или, что было хоть и циничнее, но всё-таки лучше для дела, она была убита либо захвачена в плен. Лучше бы, конечно, убита… Полковник заставил себя оторваться от экранов и вызвал обоих злополучных наблюдателей.
– Вот что, ребята, я вынужден извиниться перед вами, вспылил, – полковник всегда был справедливым со своими подчинёнными. – Простите.
– Ничего, товарищ полковник, – сказал один из них, потирая разбитый нос, – мы понимаем.
– Ладно. Теперь слушайте задачу – всё заснятое на камерах зафиксировать и записать поминутно, где и что происходило, а потом подать мне в виде аналитической записки. Приказ ясен?
– Так точно.
– И ещё, скажите мне, где здесь компьютер с файлами на изобретателей?
– У нас можно войти, только код доступа нужен. Его, кажется, администратор корпуса знает.
– Ага, замечательно. Тащите её сюда.
Раз погоня не дала никаких результатов, Зигфрид решил действовать при помощи анализа информации. Надо же, броневик как в воздухе растворился. А ведь менты сработали очень оперативно, поскольку почти весь их личный состав был на боевом дежурстве. Впрочем, операция «Перехват» продолжалась до сих пор, хотя сам Штаевский уже не верил в её эффективность – время безнадёжно упущено. Итак, надо понять, что за люди все пропавшие, какие имели связи, куда могли податься, где могли спрятаться? Полковник не верил в то, что изобретатели были подготовленными суперагентами, скорее всего, их похитили. Но кто тут главный гад? Рыбка, эти таинственные работники, повар и садовник, или Руслан и эта Людмила (надо же, прямо Пушкин какой-то)? До двенадцати оставалось всего семь часов, а ведь надо что-то генералу докладывать. Штаевский был очень зол, и если бы ему удалось сейчас вычислить, кто тут накуролесил, то, наверное, он сначала разорвал бы его на части, а потом у этих частей спрашивал по отдельности, какого рожна они тут натворили.
Вдруг раздался голос бойца:
– Полковника Штаевского по спутнику генерал Майоров, срочно!
– Не терпится ему, – Штаевский проследовал в комнату, где был аппарат спутниковой связи. – Да, товарищ генерал, слушаю.
– Ну что, Зигфрид, нашёл злодеев? – голос генерала был до невозможности ехиден.
– Пока нет, товарищ генерал, ищем.
– А я вот, вместо тебя, уже кое-что раскопал. Записывай адрес, бери десятку бойцов и сам, слышишь, лично, поезжай и бери там всех, разбираться потом будем.
– Записываю…
– Это рядом: Томилино… Исходя из того, что ты мне рассказывал о его теории построения нового мира. Теперь ты понимаешь, что энергия Мироздания, то есть всё вокруг нас, да и мы сами – это и есть Бог, Род Всевышний. И каждый из нас – его отражение, его часть. Просто есть более важные части, более значимые, например, такие боги, как Сварог и Лада, Ярило и Макоша, Велес и Перун, а есть и менее развитые, но, наверное, не менее важные. Это мы с тобой, волки в этом лесу, рыбы в озере, камни на дороге и улитки на склонах тех камней. Все мы части одного целого, всех нас создал Бог, и Он всесилен и бесконечен. А вот созданные людьми эгрегориальные поля постоянно теряют силу. Я потому и учу тебя слушать окружающий мир, сливаться с ним в единое целое. Сегодня у тебя получилось объединить стихии, ты сумел призвать сову. Молодец.
Когда-то, очень и очень, давно…
Нежной рукой опытной гетеры вода легко ласкала погружённые в неё ноги Эвниара. Очень приятно, до ноющего сладостного чувства экстаза, отпустить от себя ощущение гранитной незыблемости и сливаться с озёрной водой в одно целое. Она была тёплой, эта воплощённая в жидкость мудрость мира, тёплым был камень, на котором он сидел, и необыкновенно тёплой была полоска отражённого в воде солнечного луча, протянувшегося красной тропинкой за горы, туда, куда уходил уставший за день Ра. Тихий плеск волн умиротворял, но Эвниар решил не останавливаться, и по телу потёк поток огня, обжигающий и обновляющий, захватывающий своей страстью и напором. Когда уже всё его тело окончательно растворилось в пылающем факеле и каждая его частичка раскалилась до обжигающих искр, Эвниар позволил себе переключиться, сделал четыре глубоких вдоха и попытался уловить дуновение ветра. Это было самым сложным – стихия воздуха плохо подчинялась бывшему Неосязаемому. Но он упорно шёл к своей цели, заставляя тело стать невесомым, как лёгкий ветерок, как пушистое белое облачко, превратиться в восходящие потоки воздушной оболочки Эола (Астра Яр упорно называл родную планету Макошей). Ещё мгновение… – и вот оно, наконец-то! Доселе недостижимая грань была преодолена, и Эвниар почувствовал, что может прямо сейчас взлететь, настолько он слился с обволакивающим его воздухом. Но он сознательно остановился – надо было направить полученную Силу на другое. В его сознании чётко возник образ птицы, легко скользящей над водой со стороны уходящего светила. Заканчивая полёт, птица, притормозив крыльями, цепко ухватилась когтями за опускающуюся в воду ветку растущего рядом с озером дерева. С круглой подвижной головы, увенчанной ушами с кисточками, на Эвниара уставились большие глаза. Птица щёлкнула коротким кривым клювом, внимательно посмотрела на Эвниара и громко произнесла:
