А на восточном берегу, у позиции старшего лейтенанта Мочалова продолжалось «веселье». Хотя здесь не было артиллерии крупных калибров и никто не сбрасывал с неба авиабомб, резкие «бдыщ-дышь-ды», издаваемые стреляющими зенитными установками и пулеметами КПВТ с бронетранспортеров, сливались в сплошной гул и очень сильно били по ушам. И хотя Мочалов многократно побывал на Ближнем Востоке в качестве авианаводчика и командира разведгруппы, пальбу такой интенсивности он редко слышал даже там. Зенитки стреляли по вертолетам практически не переставая. Потом появились три БТР, при поддержке которых спешившаяся с брони приднестровская пехота перебежками пошла вперед с целью додавить еще сопротивляющихся у кромки речного берега то ли румын, то ли молдаван. Однако затем в небе возникла новая большая группа вертолетов, практически с ходу влепившая в один из БТР-70 что-то очень мощное и явно не одно – за считаные секунды бронетранспортер превратился в горящий железный ящик. О том, что стало с его экипажем (а в машине было как минимум два человека, мехвод и пулеметчик), Мочалову даже не хотелось думать, поскольку ему уже доводилось видеть останки тех, кто сгорел внутри запертой брони.
Потом вокруг стали рваться выпущенные вертолетами НАРы, и в воздухе зашелестели многочисленные дополнительные куски летающего металла. Несколько приднестровских пехотинцев упали замертво, а два уцелевших БТР начали энергично отходить к Парканам задним ходом. Старлей оглянулся – на удивление, МТ-ЛБ с зениткой не пострадал, и усатый наводчик-матерщинник продолжал вести огонь как ни в чем не бывало, несмотря на огонь с вертолетов и черный дым от горящего БТР, частично закрывающий вид на реку и сектор обстрела.
В момент, когда угловатые «Тигры» вышли из атаки и стали разворачиваться, явно высматривая новые цели, слегка оглохший от пальбы и взрывов Мочалов услышал по радио команду начальства:
– Семерка, Восьмерка, Девятка, я Юстас – начали!
Похоже, расчеты ПЗРК уже давно захватили и вели свои цели. Через пару секунд после команды от мостов к «Тиграм» потянулись три неровные полосы светлого дыма, две с восточного берега и одна с западного. Их пилоты подобного, естественно, не ожидали и ничего предпринять не успели – учитывая небольшую дальность пусков, это было физически невозможно. К тому же действенной защиты от новых российских ПЗРК класса «Верба» и им подобных у натовских вертолетов все равно не было.
Два сильных взрыва, прозвучавшие через считаные секунды в утреннем небе над Днестром, засвидетельствовали, что теперь у НАТО стало еще на два боевых вертолета меньше. Экипажи лейтенантов Декле и Шмидта погибли, даже не успев осознать это. Третий взрыв боеголовки ПЗРК был не столь сильным, как первые два. Пилот «Тигра», в который шла эта ракета, капитан Энкюль, находился на несколько большем расстоянии от мостов и, вовремя увидев пуски, показал настоящие чудеса высшего пилотажа, свалив свой вертолет на практически критические углы крена. Но все равно боевая часть ПЗРК взорвалась в опасной близости от его вертушки, изрешетив многочисленными осколками и поражающими элементами его хвостовую балку. Видя, что машина быстро теряет управление, Энкюль все же сумел выровнять ее и посадить подбитый «Тигр» на западный берег Днестра, неподалеку от того места, где еще наблюдалась перестрелка приднестровцев с отходящими румынами. Сбросив входные дверцы, резво выбравшиеся из своих кабин Энкюль и его оператор сержант Лязоб, прихватив НАЗ и личные укороченные МР-5, начали отходить вдоль берега в сторону Молдовы. Вдогонку за ними тут же кинулись приднестровские пехотинцы, имевшие приказ взять живым хотя бы одного из пилотов.
Единственный оставшийся в небе «Тигр» пилотировала женщина, капитан Эжени Конард, считавшаяся лучшим пилотом своей эскадрильи и пару раз побывавшая на мелких войнушках в Экваториальной Африке. Но при виде взрывающихся и разлетающихся на атомы вертолетов своих коллег она ожидаемо заистерила и впала в полный ступор, поскольку резко набрала высоту и, сбросив подвески и интенсивно отстреливая тепловые ловушки, на максимальной скорости ушла на северо-запад от мостов. Затем она начала рыдать и вообще потеряла контроль над собой и машиной – на авиабазу Бакэу вертолет привел и с трудом посадил наводчик-оператор лейтенант Ноэль Мосс, который от всего этого тоже чуть не рехнулся. Так или иначе в госпиталь с нервным расстройством пришлось положить обоих членов экипажа.
Гибель штурмовых вертолетов с нескрываемым ужасом наблюдали экипажи «Кугуаров», которые как раз разомкнулись по фронту и подходили к мостам, полукругом охватывая зону высадки. Пилоты все прекрасно видели и тут же, чисто автоматически, произвели отстрел тепловых ловушек и начали маневрировать, стремясь уйти на предельно малую высоту, где у большей части существующих ПЗРК наблюдаются проблемы с наведением и взведением боевой части. Защищаясь от возможных пусков, французские вертолетчики потеряли драгоценные секунды.
– «Фузилеры» с Первого по Восьмой, работайте! – передал по рации майор Щепкин. Это была команда стрелкам с тяжелыми снайперскими винтовками, которые уже многократно практиковались в отстреле как боевых вертолетов, так и ударных беспилотников в Сирии и Ливии. А некоторые уже успели пострелять по реальным целям накануне, на польской границе.
А через пару секунд после профилактического отстрела тепловых ловушек справа в грудь майора Бернара Тринглера очень больно и сильно ударило что-то тяжелое и явно острое. Майору даже показалось, что внутри у него захрустело. На самом деле хрустели не его кости, а сиденье – выпущенная из ОСВ-96 12,7-мм пуля с сердечником из обедненного урана, влетевшая через лобовое стекло кабины, пробила запакованное в тяжелый бронежилет тело майора, стальную чашку его кресла, перегородку между пилотской кабиной и салоном и убила сидевшего позади майора спецназовца, кстати говоря, тоже облаченного в тяжелый бронежилет. Последнее, что успел увидеть французский майор, – солидную, покрытую сеткой трещин дыру в лобовом стекле вертолета чуть ниже своего лица, на которую летели какие-то красные брызги и сгустки. Тот факт, что эти самые брызги вылетают из его собственного открытого рта, Тринглер уже не успел осознать, поскольку именно в этот момент перестал дышать…
Сидевшему на правом пилотском кресле капитану Клеману повезло еще меньше – буквально через секунду в лобовое стекло кабины командирского «Кугуара» пришло второе попадание точно такой же пули, которая угодила капитану прямо в лицо. Куски черепа Клемана мгновенно перемешались с фрагментами расколовшегося шлема, и одновременно винтокрылая машина окончательно потеряла управление.
С берега прекрасно видели, как длинная остроносая тушка центрального во французской группе «Кугуара» вдруг резко пошла вверх (в буквальном смысле оставшийся без головы пилот последним движением явно потянул ручку на себя), а потом вертолет повело в сторону. Пилот ведомой машины, чернокожий афрофранцуз лейтенант Сафи, в двигательный отсек вертолета которого в этот момент тоже попала зажигательная крупнокалиберная пуля, никак не ожидал от командирской машины столь резких маневров и уже ничего не успел. Дальнейшее заняло какие-то секунды. Сначала, рубя и корежа друг друга, соприкоснулись лопасти несущих винтов обоих вертолетов, а затем хвостовая балка и винт «Кугуара» Клемана со всей дури ударили по носу и пилотской кабине ведомой машины, превратив их в хаотические брызги металла, плекса, крови и мозгов. Уже в момент столкновения в салонах обеих вертушек поняли, что происходит что-то фатально нехорошее, и десант кинулся к дверям. Именно поэтому, когда обе машины, теряя весело отлетавшие от них крупные и мелкие детали, валились в реку (с берега момент столкновения, как и все предыдущее, снимали с нескольких точек – кадры были действительно впечатляющие), было видно, как от них, кувыркаясь, разлетаются в разные сторону похожие на каких-то фантастических роботов спецназовцы в тяжелом снаряжении последнего поколения с кургузыми винтовками FAMAS в руках. Особенно хорошо это было видно в бинокль старшему лейтенанту Мочалову.
