Уточнять я не стал, тем более что наш дальнейший разговор особо не заладился – и у меня и у капитанши головы были явно заняты другим. Пока мы топали к расположению своих подразделений, успели разве что немного обсудить дальнейшие действия. Получалось, что техника ПМР и несколько десантных БМД будут имитировать активность на дороге, а уж за ними пойдут шесть «Спрутов» капитана Киренской, которые сейчас стояли в полукилометре впереди нас, а за ними и мы. И если французы все-таки сдуру контратакуют, мы, похоже, понадобимся только в том пиковом случае, при котором «спрутовцы» сами не справятся. А в это мне верилось как-то слабо, особенно после знакомства с их боевитой командиршей.
В конце концов в «Спруте» пушка практически такая же, как у нас, те же 125 мм, с такими же боеприпасами, плюс автомат заряжания и прочее. Конечно, у них оптика с электроникой похуже и броня никакая, но зато «Спрут» машинка весьма резвая, иди попади в нее на полном ходу, за рупь за двадцать.
– Ну, ни пуха вам, товарищ майор! – сказала Киренская, когда мы дошли до моих замаскированных танков, прерывая мои размышления.
– К черту, товарищ капитан! – в тон ей ответил я, и на том мы разошлись, козырнув друг другу, хотя делать это в темноте было вовсе не обязательно.
Забравшись в свой Т-14, я коротко проверил исправность прицельно-навигационной системы. Все было в порядке, именно так, как мой наводчик Витя Бергер об этом и доложил. Потом я опросил командиров остальных танков. У них тоже все было в порядке и с техникой, и с «облико морале», как и у связистов с рэбовцами. Правда, Юлька Малова несколько обиженным тоном доложила, что у нее с подчиненными сегодня практически нет работы, поскольку супостата сейчас давят глобально, стационарными комплексами из Крыма и авиацией. Из-за этого у противника паника и шухер, на той стороне фронта все пытаются связаться друг с другом, но все так же тщетно, а помехи в работе мобильной связи и телевидения наблюдаются по всему югу Европы. И якобы «партнеры по ЕС и НАТО» уже вовсю истерят и требуют от румын срочно заключать перемирие на любых условиях, поскольку «жить без связи совершенно невыносимо». Политики и депутаты Европарламента уже несколько раз за прошедшие сутки стонали на тему того, что молдаване и румыны «своими безрассудными действиями ставят под угрозу жизнь всех граждан ЕС» – например, вдруг кому-нибудь плохо станет, а «неотложка» из-за помех, которые в радиоэфире ставят русские (но виноваты-то в этом все равно румыны!), вовремя не сможет приехать. Это же прямо-таки геноцид и форменное зверство!
Все это наша Малова якобы услышала, поймав какие-то круглосуточные общеевропейские новости. Я поблагодарил ее за ценную информацию и еще раз обдумал предстоящее нам дело. Пока все было вполне штатно. Проблемы могли возникнуть потом, если, к примеру, ситуация сложится так, что мы достаточно быстро расстреляем все снаряды в наших автоматах и из-за этого придется выходить из боя. И если что-то пойдет не так, нам точно придется перезаряжать автоматы наших боевых модулей в здешних непростых условиях – то есть самим выгружать боекомплект из грузовиков, проверять-снаряжать и самим же грузить в танки, при минимуме наличного состава. А это изрядная канитель даже в теплично-полигонных условиях, и сейчас мне бы этого очень не хотелось.
От подобных занудных мыслей не было никакого спасения, спать не хотелось, и я все-таки решился сходить вперед, к линии боевого соприкосновения, посмотреть на обгоревший «Леклерк», подбитый ПТРК накануне. Пришлось взять автомат и портативную рацию, и разведчики (уж не знаю, из ОГРВП или ВС ПМР) без проблем сопроводили меня до места, мимо нескольких замерших вдоль шоссе подбитых и сгоревших румынских танков и бронемашин. При этом, проходя через расположение батареи «Спрутов», я самих 2С25 не заметил, хотя тамошний часовой нас и окликнул, как и положено по уставу.
Покрытое паутиной сгоревшей маскировочной сети «чудо французского танкостроения» живо напоминало то ли утюг, то ли сундук с массивной, тоже сундукообразной башней, длиной в две трети корпуса, на фоне которого даже наш Т-14 смотрелся более чем изящно. Невезучий «Леклерк» уже догорел, но еще не остыл. Вокруг него было довольно жарко и остро несло горелой синтетикой. Башню с «Леклерка» не сорвало, а вот боезапас в его автомате заряжания, похоже, все-таки сдетонировал – вышибные панели на крыше башни над боеукладкой отсутствовали, а сама башня выглядела сильно перекошенной, даже ствол пушки вроде бы слегка выгнулся, словно удочка, если я, конечно, все правильно разглядел в темноте. При этом башенные люки остались наглухо задраенными, а вот боевое отделение (естественно, вместе с танкистами) явно выгорело изнутри. Жар и внутренний взрыв покоробили башенный погон, и теперь слегка повернутая влево огромная башня «Леклерка» выглядела не только кривой, но еще и как будто вдавленной в корпус. Большего мне в темноте рассмотреть не удалось, тем более что вокруг уже возились какие-то то ли технические «спецы», то ли съемочная группа. Хотя много ли можно наснимать с темноте (пусть даже и светлой и южной летней ночью) – большой вопрос…
Я вернулся к своим танкам с подтвержденным в очередной раз убеждением, что неуязвимой техники не бывает, даже если она и стоит чертову уйму евро.
Спать и вообще отдыхать мне по-прежнему не хотелось. И до самого «урочного часа» я сидел в своем Т-14, периодически проверяя связь. В 4.30, когда ночное небо над головой начало понемногу светлеть, я в очередной раз проверил рацию, приказав экипажам занять свои места.
Потом вышла на связь Алекс (т. е. капитан Киренская), а за ней и Мегатрон (т. е. наш штаб, говоривший голосом полковника Гондопаса), подтвердивший общую полную готовность.
За этим потянулись долгие минуты ожидания.
Наконец в 4.55 началось что-то вроде артподготовки – через нас пролетело десятка два 152-мм снаряда. Впереди несколько раз чувствительно бабахнуло, а потом заревели моторы и мимо нас по шоссе и по сторонам вдоль него прошел, давя кусты и виноградники, с десяток БТР-70/80 и несколько БМП-1, которых соповождали два обвешанных налепухами контейнеров ДЗ Т-64БВ и пяток БМД-2 и БМД-4.
– Все по местам! – отдал я приказ и тут же, переключившись на штаб, отрапортовал:
– Мегатрон, я Мин Херц. К бою готовы!
– Мин Херц пока на месте, Алекс вперед! – передало начальство.
Впереди нас дружно заревели моторы, но определить местоположение явно идущих вперед «Спрутов» можно было разве что по сизым облакам выхлопа – похоже, стоявшие среди виноградников 2С25 были хорошо замаскированы.
А мы продолжали ждать. В предутреннем сумраке был виден только недалекий поворот обсаженной деревьями и плодово-ягодными кустами дороги со сползшим в кювет сгоревшим румынским БТР ТАВ-77, за которым скрылись наши крайние атакующие бронемашины.
А через пару минут впереди начали стрелять, сначала очередями, а потом ударили и танковые пушки. И судя по поднявшемуся к небу черному дыму, там что-то загорелось.
– Мегатрон, я Мин Херц, что там у вас? – запросил я штаб.
– Зашевелились, падлы! Появились танки противника, похоже, контратакуют. Алекс действуй, Мин Херц, вперед! – приказал голос Гондопаса у меня в наушниках.
