«Я умираю! – хрипло шепчет он. – Какие, к чертям собачьим, рассказы!»
В досаде погружаюсь на глубину; вонзаюсь в воду, как врезаются клыки в плоть добычи. Когда прохлада нижних течений остужает мне голову, я спешу на поверхность.
«Чем тебе помочь?» – интересуюсь у пальцерукого.
«Ради всего святого, добудь воды!»
Это так, на Ша-Дааре, покрытом от края до края океаном, самая большая ценность – вода. Но не простая, а чудесная: та, что льется с пасмурных небес в непогоду. Еще она есть в стеблях зеленых плавунов. Но у меня такой нет, и нигде поблизости ее не найти. Я с сожалением качаю головой.
«Болтливая рыба, – обращается ко мне пальцерукий. – Слушай сюда. Севернее я видел колонии плавунов. Подтолкни мое корыто! Всего день пути… Не дай сдохнуть! А я за это расскажу столько историй, сколько тебе ни один фраер на Ша-Дааре не наплетет!»
Недоверчиво баламучу хвостом воду. Дел неотложных у меня нет, и решительно все равно, в какую сторону плыть.
«По рукам!» – говорю ритуальные слова пальцеруких.
Затем упираюсь в плот плечом. Толкаю против течения.
Глава пятая. Арсиана. Плачущий бог
1
В тринадцатый день поры Всеобщего Ликования, выпадающей по завету Смеющегося Бога Шу-Арреля на первую четверть весны, То Нда Хо Гаррель снова сорвался. Проступок, совершенный им в святую для каждого арсианца пору, не мог заслужить прощения, и его не простили.
Гаррель и Харрель-Но ругались в тот вечер, им вторил гром, и дождь поливал слезами, словно предвидя то, что произойдет далее, оконные стекла квартиры-студии, которую снимал модельер вместе со своей лучшей моделью.
Началось с того, что Гаррель промок до чешуйки, когда добирался домой на дешевом фуникулере, рассчитывая таким образом сэкономить пару зелененьких билетов. Туман заполнил пропасть между двумя небоскребами Первого Ареала со скоростью лавины. Засверкали молнии, хлынул дождь со снегом. Фуникулер полз, часто останавливаясь, к приемной террасе похожего на скалу многоквартирника, и Гаррель думал, глядя на растворяющиеся в тумане канаты, что пройтись пешком было бы гораздо быстрее и безопаснее.
…Нет. Началось с того, что директриса Ель-Сар вызвала его в свой кабинет для приватного разноса. Тезисы директрисы были прежними: эскизы – богомерзки, Гаррель тренд не ловит, лепит или опостылевшее ретро, или малопонятный целевой аудитории неформат – тешит собственные амбиции! – заказчики и учредитель недоумевают – за что модельер получает зелененькие билеты? Гаррель не стал спорить и говорить, что жалованье ему задерживают с конца зимы, что примерно в это же время возникли дурацкие претензии, раньше их не было, и что кто-то из присутствующих здесь – идиот. Либо идиот – он, поскольку до сих пор не внял замечаниям, либо идиотка – директриса, потому что смотрит и в упор не видит его работу. Вместо этого он тихо спросил: «Харрель-Но?» Директриса позеленела, поклацала зубами, не в силах сдержаться, или, не имея привычки прятать чувства. «Я тебе глаза выцарапаю! – прошипела Ель-Сар. – Оставь мальчика в покое, бездарная нищая образина!» Гаррель вздохнул и улыбнулся: «Негоже давать волю гневу в святую пору». «Не корчь из себя святошу! Харрель-Но – мой! И упаси тебя все боги и демоны Сфер преследовать его! Мой! Мой!»
…В коридоре дома, где он снимал квартиру, Гаррель столкнулся с парой Треклятых Жрецов в черных одеждах. Торопливо уступил им дорогу, прижавшись к стене мокрой спиной. Натужно рассмеялся жрецам вслед, надеясь, что эта встреча не сулит грядущие беды.
Харрель-Но сидел на матраце, брошенном на замусоренный пол. Из одежды на модели были лишь мини-шорты и белые заношенные носки. Харрель-Но уплетал копченую птицу, купленную в быстрокорме, а кости, шкурки и жир швырял куда попало.
Гаррель остановился в дверях, упер руки в бока, и попытался понять, что сильнее всего в этот момент его выводит из себя.
Приторно-красивая, похожая на лицо юной самочки, физиономия Харреля-Но? Его лоснящаяся от потеков птичьего жира безволосая грудь? Его желтые пятки, выглядывающие из дыр на носках?
А может, то, что Харрель-Но потратил зелененькие билеты на роскошную жратву, хотя за квартиру до сих пор не уплачено и они не могут накопить нужную сумму? Или то, что модель умял копченую птицу сам, не дождавшись Гарреля?
А может, все это вместе плюс бардак в квартире и терпкий запах феромонов директрисы Ель-Сар, который остался на легкомысленном наряде Харреля-Но, что валялся сейчас на полу, и на его шелковистой, так и хочется прижаться щекой, коже?
– Ты обещал определиться, – буркнул Гаррель.
– Улыбнись, – ответил с набитым ртом модель. – Праздник нынче…
– Ты обещал определиться и стать самкой! – повторил сипло Гаррель.
– Ты можешь говорить мне «она», если тебе так нравится больше. Я ведь не возражаю, – Харрель-Но рыгнул, потом поглядел на модельера нежно-зелеными с янтарными крапинками глазами и сказал примирительно: – Ну, к чему эта спешка, остроухий? Сказал, определюсь – значит, определюсь. – Он посмотрел на то, что осталось от птицы, и добавил: – Извини, я начал лопать и не смог остановиться. Ты же меня знаешь. Я – прожорливый.
– Ты спишь с Ель-Сар! – почти выкрикнул Гаррель.
Харрель-Но отхватил острыми зубами кусок грудки, бросил объеденную тушку на матрац, вытер руки о шорты.
– Ревнуешь, значит? – проговорил он, жуя. – С директрисой спят все, чтобы ты знал. Все, кроме тебя. Потому что ты не в ее вкусе. Ты вообще ни в чьем вкусе. Ты – уродливый закомплексованный нищеброд, который мечтает обладать самой красивой самкой Первого Ареала, как только она себя осознает.
– Ты – паразит, который использует всех и вся, чтобы только набить брюхо и заполучить очередную побрякушку! – выпалил в ответ Гаррель. – Ты клялся, что станешь моей самкой и родишь наследника, но тебе просто было нужно попасть в модельный бизнес!
– Нет, остроухий, нет… – Харрель-Но покачал головой. – Просто я пожалел тебя. Что-то такое было в твоих глазах… Что-то такое, что мне стало страшно и больно, едва я заглянул в них… Ты был, как само одиночество. Шел опустошенный и больной. Тебя снова кто-то обидел, снова указал на то, кем ты являешься на самом деле. И ты бы выпрыгнул из окна, если бы в твоей жизни не появился я.
– Ты – мерзкая похотливая тварь, которую Смеющийся Бог наделил двумя наборами, чтобы ты достигал самых низменных целей! Ты никогда меня не любил! Ты врал мне все время!
– Да, Гаррель! Я извращенец и грешник! И я с тобой, потому что ты другого не заслуживаешь! Ты сам себе врал, полагая, что я стану длинноногой самочкой-домохозяйкой! Посему ты будешь пользоваться тем, что есть, пока я позволяю. Потому что только я могу представлять достойно то безвкусное тряпье, которое ты считаешь своими шедевральными работами! Без меня ты никто! Это я сижу с тобой ночами, когда ты льешь слезы над безнадежными эскизами! Твои самые удачные идеи и находки подсказаны мною! Только благодаря мне ты держишься на плаву вопреки своей никчемности, и это я упросил Ель-Сар не выбрасывать тебя на улицу!
