– Славку ножом порезали! – закричал кто-то на мосту.
Драка вспыхнула с новой силой, и теперь уже мёртвые стали падать один за другим. В ход пошли и ножи, и любые подручные средства. Раненых стали добивать, словно это был не спор, а настоящая сеча.
– Бежим за оружием, братцы! Побьём негодяев!
В реку Волхов падали тела мёртвых новгородцев. Михаил Мишин с ужасом смотрел на то, что происходит. Вече часто кончались драками. Бывало, что и убивали в этих драках, но так, чтобы драка переросла в битву, не было никогда. Кулачный бой был некой традицией. Сила кулаков доказывала желание стоять крепко за своё решение. В драке бились и молодые, и старые, по желанию, но никто никогда не использовал оружие.
– Посадник-батюшка! – подбежал один из новгородцев к Павше Ананьевичу, – там на мосту дерущиеся ножи достали! Беда!
– Кто одолевает? – спросил посадник.
– Наша берёт!
– Значит, всё в порядке, иди на мост и бей их!
Новгородец посмотрел на Павшу Ананьевича. Значит, теперь вече будет кровавым. Видно, в своё время, когда ломали идолов и бросили Перуна в реку, не только зацепился он в месте, где находится мост, но до сих пор требует жертв.
И вот на мосту уже никто никому не уступал. Сверкали топоры и мечи. Один за другим падали тела в реку и окрашивали её в цвет крови.
– Новгородцы, – кричал Михаил Мишин, размахивая топором, – дружно наляжем, бей их!
Люди Михаила Мишина налегли и стали теснить людей Павши, которые, казалось, вот-вот дрогнут, но и среди них нашёлся тот, кто повёл их в бой.
– Новгородцы! Деритесь! – кричал Андрей Климович, вынимая меч из пронзённого им врага. – Сейчас ударят лучники и станет легче! Наше дело правое! За Русь! За Новгород! За Дмитрия!
Свиста стрел не ожидал никто из людей Михаила Мишина. У бившихся не было ни кольчуг, ни щитов, и тут же десятки людей повалились в воду. Семён Климович, брат Андрея, вооружив людей луками, дал второй залп по другому берегу, и вновь десятки тел повалились в реку.
– Не сдаёмся, за нами Новгород и Святая София, – закричал Михаил Мишин, – с нами Господь! Держитесь, братцы, закрывайтесь от стрел телами павших! Мёртвые сраму не имут! За Русь!
– Остановитесь! Именем Господа приказываю, остановитесь, – раздался голос архиепископа Далмата, который, не страшась стрел и расталкивая дерущихся, вместе со священниками встал по центру моста.
– Владыко, уйди с дороги! Наше дело правое, и они убивцы! – закричал Андрей Климович. Затем он крикнул в толпу: – Прекратите забрасывать их стрелами! На мосту владыка!
– Вы что, окаянные, делаете! Вы что устроили! Разойдитесь именем Господа Нашего! Вы ведь все православные и новгородцы!
Михаил Мишин поднял руку и обратился к своим. Много его сторонников пало в битве, и было очевидно, что он проиграл этот спор.
– Новгородцы, уйдём с моста, как просит владыка!
Его люди, разгорячённые и готовые дальше лить кровь, стали убирать оружие.
– Что вы стоите, окаянные, – закричал Далмат на людей Павши Ананьевича, – а ну-ка идите и помогайте раненым подняться, собирайте мёртвых! И не смотрите, на чьей стороне по наущению дьявола они стояли! Все они наши – новгородцы!
Стоило боевому пылу пройти, как многие с ужасом смотрели на последствия своих действий. Здесь развернулось настоящее сражение, а теперь кто-то рыдал над мёртвым сыном, братом, отцом, кто-то стонал от боли. С ужасом смотрели люди на место сечи.
– Бог покинул Новгород, – сказал один немолодой новгородец, опираясь на топор, – коле на вече стали кровь с оружием в руках проливать, то вскоре и совсем в крови захлебнёмся! Чёрное для Руси время наступает!
Даниил приезжает в Москву
Князю Даниилу Александровичу было одиннадцать лет, когда он отправился в Москву. С трёх лет он считался князем Московским, но не знал про этот город ничего, так как жил во Владимире. К великой его печали, его друг монах Арсений отказался ехать с ним. Не отправился с ним в Москву и его учитель ратного дела Глеб Ольгович. С Даниилом ехало всего три десятка ратников, с которыми он хоть и был знаком, но дружбы завести не мог. Когда они подъезжали к Москве, то Даниил понял, что без князя городу сложно. Порядка не было ни в чём. Улиц не было вообще, а дома строили где придётся. Никто не думал ни о том, что делать, если случится пожар, ни как его тогда тушить. Река была поблизости, но подойти к ней было почти невозможно из-за кустов бурьяна, которые разрослись на обеих сторонах. Церковь была только одна.
Проходящие жители не кланялись князю, так как не знали его. Даниил вместе со своими людьми минут десять пытался проехать к своему терему, который находился за деревянной стеной, но не смог.
– Эй, мил человек, – обратился князь к прохожему, который вёл на верёвке быка, – скажи, а как мне к княжескому терему проехать? А то вижу дом свой, а как добраться, не ведаю.
Прохожий прищурился и, недолго помолчав, важно заговорил, словно он боярин родовитый, а не быка тащит.
– Ты, стало быть, князёк наш! А я почему-то думал, что ты совсем младенец и в люльке лежишь. Ну, в общем, не туда ты заехал, князёк.
Даниил посмотрел на него с недоумением. Этот человек не только не высказал никакого к нему уважения, но и вовсе дерзит.
– Тебе из города надо выехать и объехать стороной вон туда, – указывая рукой в неопределённую сторону, продолжал прохожий, – там увидишь дом, набок покосившийся, рядом с пепелищем терема. Вот там между ними въезжаешь и едешь шагов сорок, потом направо и ещё шагов сорок, увидишь луг, на нём коровы пасутся, проедешь мимо них и слева увидишь много домов. Там мимо любого проезжаешь и сразу направо.
– Понятно, мил человек. А не мог бы ты проводить нас?
– Нет, князёк, дела! Да там найдёшь дорогу. Просто если поедешь здесь, то упрёшься в забор, которым свой терем окружил боярин Феофан Иоаннович, а с другой стороны будут лежать брёвна. Их лет сорок назад сложили там, для строительства чего, уж и не вспомнит никто, да так и не использовали. Часть, конечно, покрали, но часть осталась. Их никакой пожар не возьмёт – они ведь никому не нужны!
– Да-а-а, – сказал юный князь, – ну ладно, удачи тебе, мил человек. А как звать-то тебя?
– Меня? Да зовут меня Стёпка Быкобой, по отчеству Михайлович. А тебя, князёк, звать Данькой? Будем знакомы.
Даниил не выдержал и рассмеялся. Ну просто без слёз не взглянешь! До терема не добраться, строят как кому захочется, да и вообще похоже, что живут как душа велит.
Приехав в свой терем, князь был уже не сильно удивлён, когда узнал, что посадник московский боярин Пётр Борисович давно использует его как склад и хранит там зерно.
Посадник встретил князя с лживой улыбкой на устах и бросился помогать ему слезть с коня.
