В аэропорту нас встречали три женщины – зареванная мать Даши и две ее то ли подруги, то ли дальние родственницы. Я так до конца и не разобралась. Не исключаю, что они были одновременно и подругами, и родственницами.
– Дайте мне посмотреть на мою девочку! – все повторяла и повторяла мать. Она не могла поверить, что ее Даша мертва. Она должна была убедиться, что умерла именно Даша.
Но в аэропорту, конечно, гроб открывать никто не собирался.
Я еще раз убедилась, что Интернет и новые средства связи – великая вещь. Из Петербурга был заказан транспорт, и мы на специальном автобусе поехали в квартиру, где в этом городе жила Даша с мамой, бабушкой, дедушкой и своим трехлетним сыном. Даша родила ребенка в шестнадцать лет, отец ребенка, с которым у пятнадцатилетней дурочки была неземная любовь, в настоящее время отбывал очередной срок в местах не столь отдаленных, только не за совращение несовершеннолетних, а за кражу, как, впрочем, и два предыдущих. Никакого совращения не было – в том смысле, которое вкладывается в это слово. Дашины сверстницы или рано рожали, как и она, или делали аборты, или им везло – они не беременели. Но все мечтали о неземной любви.
Но Даша под давлением матери и бабушки хоть медицинское училище окончила и специальность получила, с которой можно найти работу, пусть и малооплачиваемую. Но здесь у всех были огромные огороды, где засаживался каждый квадратный сантиметр земли, свою картошку ели до следующего урожая, закручивали банок по семьдесят-восемьдесят каждого вида овощей и зимой ели их вместе со своей же картошкой. Окрестные леса обирались до последней ягодки и грибочка, собирали и сушили травы, рябину сушили и варили, из диких яблок варили варенье и особым образом заготавливали их как начинку для пирогов.
Я почти не видела город, в котором провела вторую часть субботнего дня и весь воскресный. Мы улетали домой в ночь на понедельник. Но из того, что видела, могу сказать: город очень чистенький и ухоженный. Он ассоциировался у меня с небогатой квартиркой какой-нибудь одинокой бабушки, которая привыкла содержать свое жилье в чистоте. Пусть у нее нет денег на новую мебель и новые занавески, но то, что есть, у нее выглядит наилучшим образом – насколько позволяет возраст вещи.
Новостроек я не видела, хотя мне сказали, что они имеются на выезде из города. Есть и «поселок олигархов», где в собственных особняках проживают лучшие люди города. Все они, как водится в таких небольших городках, знакомы друг с другом, некоторые еще и являются родственниками. Правда, я подозревала, что особняки в окрестностях Петербурга несколько отличаются от местных. С другой стороны, какое мне до них до всех дело?
Семья Даши проживала в обычной пятиэтажке, которых понастроили по всей России и Советскому Союзу в доперестроечные годы. Эта стояла где-то с шестидесятых годов. Правда, пятиэтажки в этом городе отличались от питерских тем, что здесь имелись большие подвалы для хранения урожая, разделенные на отсеки. Каждой квартире полагалась часть подвала, где и хранили запасы. Но явно не все. Все бы не уместилось. Часть оставалась на даче, часть держали в квартире.
Перед подъездом нас встречала внушительная группа людей разного возраста, обоих полов. Кто-то был в черном, кто-то не надевал траур. Может, до конца не верили? Наверное, часть просто пришла полюбопытствовать. Контейнер с гробом несли шестеро мужчин. Дашина семья проживала на третьем этаже.
– Крышку, крышку на лестнице оставьте! – закричала какая-то бабуля. – Нельзя крышку в дом заносить! Тогда еще будет покойник! Вы что, не знаете?
– А что народные приметы говорят насчет оцинкованного металлического вкладыша? – спросил сотрудник органов Паша.
Правда, мужчины на самом деле поставили контейнер с гробом на лестничную площадку, не решившись заносить в квартиру. Паше и Петру Васильевичу явно было все равно. Им, похоже, требовалось только еще раз убедиться, что в гробу – Даша, то есть та девушка, которая отсюда уехала в Петербург. Хотя ее официально опознали и я, и Сергей Юрьевич. Но мы-то не родственники! То есть Сергей Юрьевич состоял с ней в каком-то там родстве, но не близком. А Паше еще требовалось подпись Дашиной матери на каких-то бумагах. Что-то она, не глядя, подмахнула в автобусе.
Контейнер раскрывали Петр Васильевич с Пашей. На лестничной площадке. Народ стоял на ступеньках выше и ниже и следил за процессом. Такого в этих местах еще не видели.
Я не знала, работал ли над лицом Даши гример. Оказалось – работал. Тело было готово к погребению. Мать бросилась на гроб, ее с трудом оттащили. Гроб занесли в комнату и поставили на стол.
– Мы здесь надолго останемся? – тихо спросила я у Петра Васильевича.
Я знала, что ночевать мы будем в гостинице. Но ведь мы же приехали сюда собирать информацию?
– С кем мне поговорить?
– С бабушкой. А я побеседую с дедушкой.
Дедушка уже хорошо принял на грудь, судя по лицу – вообще принимал регулярно, бабушка с мрачным видом смотрела на тело внучки, но не билась в истерике, как мать. Почти все женщины плакали, но не забывали перешептываться.
Я тихо подошла к бабушке Даши и спросила:
– Мы можем с вами поговорить?
Она кивнула, развернулась и повела меня в маленькую комнатку. Там кивком показала мне на стул у письменного стола, на котором стоял компьютер, сама села на застеленную полуторную кровать. Дверь за собой плотно закрыла. Я затруднялась с определением возраста бабушки. Все-таки женщины в крупных городах и маленьких выглядят по-разному. В Петербурге больше возможностей следить за собой, и этим занимаются! Если будешь выглядеть как старуха, у тебя меньше шансов устроиться на работу. И если твои подруги, соседки занимаются собой, ты не можешь этого не делать! Кстати, все женщины, кого я увидела заходящими в Дашину квартиру, были не накрашены. Хотя, может, дело в том, что произошло? Но ни на ком не было никакого макияжа! Сама я в эту поездку накрасилась. И вообще в последнее время стала краситься. Конечно, не ярко, а подчеркивая свои плюсы и стараясь скрыть минусы.
Может, мне на подсознательном уровне снова хотелось нравиться мужчинам? Или одному вполне конкретному?
– Вы из полиции? – спросила Дашина бабушка.
– Нет. Я работаю у Сергея Юрьевича Лопаткина. Его женой является…
– Знаем мы эту гадину, – махнула рукой Дашина бабушка. – И мамашу ее. Она же у моей Светки мужика увела! Дашкиного отца!
– Но Кристина же старше Даши на несколько лет! – заметила я, ничего не понимая.
– Это она у вас там в столицах Кристина. А здесь – Клавка-шалавка. Зятек мой ушел к Клавкиной матери, сделал ей Клавку, но потом моя дочь его заловила, он ей Дашку сделал, но к нам жить не вернулся, остался у Клавкиной матери. А моя осталась еще и с Дашкой.
– То есть Даша и Кристи… то есть Клава – единокровные сестры по отцу? Не двоюродные?
– Да, но у Даши – наша фамилия. Зятек ее официально не признал, а на экспертизу эту новомодную у нас денег нет и никогда не было. Так что моя дочь на Дашку даже алименты не получала!
