– Нет, я же говорила! Расположение помню. Но не помню этаж. Где-то в середине. Я когда из окна смотрела…
– На улицу или во двор? – перебила я.
– Что? – хлопнула глазами Кристина.
– Смотрели из окна куда? Вид помните?
Кристина обвела глазами двор.
– Да, вон ту помойку помню. И крышу пятиэтажного дома. Владимир говорил, что там ковры моют.
– Кто?
– Жильцы, наверное. Вы наши ковры на снежок выносили перед домом, а здесь люди выносят на крышу. Там и снег есть, и химикатами удобно пользоваться. В квартире пахнуть не будет.
Задав Кристине еще несколько вопросов и осмотрев окна дома, я решила, что нам следует отправляться в соседний подъезд.
– К кому мы все-таки идем? – уточнила я, подходя к следующей двери, которая, естественно, тоже была закрыта.
– К отцу Иоанну.
– Вы же только что говорили о Владимире.
– Так по жизни он – Владимир.
Вроде бы имя меняют только монахи. Хотя я могла и ошибаться.
– Что вы от него хотите?
– Я просто хочу с ним встретиться… – мечтательно произнесла Кристина, глядя вдаль (на помойку, но, возможно, видела другие горизонты).
– Отец Иоанн женат? – спросила я.
– Судя по квартире – не похоже.
– Насколько я знаю, рукоположен может быть только женатый человек, причем первым браком. Кстати, отец Иоанн – православный священник?
Кристина пожала плечами. Такой вопрос у нее в голове даже не возник.
– Он вам как представился, когда вы познакомились? Я помню, что вы с ним встретились в приемной у стоматолога.
– Да, его привез какой-то приятель – не в рясе и без креста. И этот приятель, оставляя его, сказал: «Отец Иоанн, надеюсь, что к завтрашнему дню ты будешь в форме. Без тебя просто никак» – или что-то в этом роде. А потом, когда мы с ним уже вышли от стоматолога, он мне сказал, чтобы я звала его Володей, потому что это его настоящее имя.
В этот момент дверь подъезда открылась, появилась молодая мамаша с коляской, и мы вошли.
– Как дверь выглядела, помните?
Кристина покачала головой.
Если Кристина видела крышу пятиэтажного дома из окна квартиры, то она должна была располагаться как минимум на шестом этаже. В доме было девять этажей. Кристина сказала, что «один из средних этажей». Что ж, попробуем седьмой.
– Да, по-моему, эта дверь, – сказала жена работодателя и надавила на кнопку звонка.
За дверью не раздалось никаких шумов. Кристина позвонила еще раз. Раскрылась дверь за нашими спинами, и появилась старуха – высокая, широкая в кости, с недовольным выражением лица.
– Снова, что ли, проспали? – спросила она.
Странный вопрос.
– Галина Николаевна с шестого этажа вчера опять полицию вызывала. Мы с ней сегодня утром разговаривали. Гудели часов до трех. А полиция уже по этому адресу не ездит. Им надоело. А потом еще ваши днем приезжают и в дверь начинают барабанить, чтобы их разбудить, потому что они опять проспали. Вы что-то больно скромно. Или те двое уже больше не хотят сюда ездить? Или им хватило этих мужиков? Вас-то правильно прислали, – старуха кивнула мне. – А вот молодку зря. – Старуха посмотрела на Кристину.
Я ничего не понимала. Что происходит в этой квартире? Здесь что, живут семинаристы и развлекаются так, что полиция уже отказывается ездить? Так отчислить должны! С другой стороны, по-моему, лучше пьянка попов в квартире, где не снимают телекамеры, чем шоу высокопоставленного попа с белыми розами и прозревшей чиновницы на амвоне в религиозный праздник. И чем любые чиновничьи моления перед телекамерами. Попы – тоже люди, и наши люди. Но почему некоторые чиновники, возомнив о себе невесть что, лезут на особые места в церкви, и попы их оттуда не сгоняют, я понять не могу. Ведь Церковь же у нас вроде бы отделена от государства.
Старуха тем временем подошла к двери, перед которой стояли мы с Кристиной, и забарабанила по ней что есть силы.
– А ну просыпайтесь, ироды! Ночью нам спать не даете, потом спите по полдня!
Откуда ни возьмись появились еще две бабки и тоже забарабанили в дверь. И за ней на самом деле послышалось шевеление.
Открыл молодой мужчина в трусах-боксерах. Волосы были взъерошены, лицо заспано, даже следы подушки остались на одной щеке. На правом плече красовалась цветная татуировка – дракон. У меня создалось впечатление, что я где-то видела этого мужчину. Но это не мог быть поп! У попа должна быть борода. Хотя он вполне может быть не православным. Например, католики чисто бреются.
– Чего надо? – прохрипел мужчина, почесывая под мышкой и с трудом фокусируя взгляд.
– Отца Иоанна, – выпалила я. Мне было интересно посмотреть на реакцию и молодого мужика, и бабок.
– Отец Иоанн! – заорал мужик так, что мы все на площадке подпрыгнули. – За тобой!
– Это кто же здесь живет? – тихим голосом спросила одна из бабок и дернула меня за рукав.
– А я ведь один раз видела попа в рясе, заходящим в наш подъезд, – вспомнила высокая бабка из квартиры напротив. – Я тогда с внучкой гуляла. Решила, что Петровича с третьего этажа исповедовать. Он же преставился пару недель назад.
– Я не знала, что им можно в квартирах жить, – продолжала одна из бабок.
– Конечно, можно, – сказала до сих пор молчавшая бабка. – В монастыре монахи живут. А попы рукоположенные и часть семинаристов – дома. Но семинаристам можно и в Духовной академии. Я о ней читала недавно. Это вроде как государство в государстве. Можно год за пределы территории не выходить. Там спальни есть – в дополнение к классам, библиотеке, трапезной.
Мы впятером так пока и стояли на площадке, молодой мужчина в трусах – в коридоре у открытой двери. Из двери комнаты, которая была прикрыта, показался еще один молодой мужик. Этот был в рясе, без бороды, но явно тоже только что проснувшийся.
– Ты? – спросил он при виде Кристины.
– Мы можем зайти? – спросила я.
– Не все, – хором сказали обитатели квартиры.
Я занесла ногу над порогом.
– Не вы! Кристина!
– Это моя домработница, – сказала Кристина.
– Кто? – хором спросили бабки у меня за спиной.
Кристина схватила меня за руку, мы оказались в квартире, молодой мужик в трусах закрыл дверь за нашими спинами, щелкнули замки.
– А их-то вы чего привели? – отец Иоанн обратился к Кристине.
– Мы никого не приводили! Они сами прибежали. Володя…
– Так меня что, никуда не вызывают? – посмотрел мужик в рясе на Кристину, потом на меня. – У меня же сегодня выходной.
– Может, мы пройдем куда-то, где можно поговорить? – спросила я.
