– Здравствуйте, братья и сестры! – воскликнул колобок номер два поразительно низким для невысокого полненького мужчины голосом. – Мы приветствуем вас в нашем царстве истины! Мы призываем вас отречься от ложных догм и ложного стыда…
Он еще что-то говорил, я не слушала. Я рассматривала лица прихожан – или как их здесь называют. Они были разными – симпатичными и не очень, испитыми и свежими. Вообще встречались самые разные типажи. Да, у Попковского-режиссера имелся под рукой богатый материал для творчества.
Но я-то ему зачем понадобилась?
Нас пригласили в помещение, которое в пионерском лагере, вероятно, служило актовым залом. Обе машины остались стоять у ворот. Петр Васильевич, естественно, включил сигнализацию.
В актовом зале остались даже стулья (или они именуются креслами?), подобные тем, что были в актовом зале школы, в которой я училась, – деревянные, соединенные по четыре в ряд. Но в советские времена не могло быть трона, пусть и несколько кривоватого, даже для начальника лагеря.
На трон уселся мужик, который приветствовал нас у ворот, то есть брат Попковского. Двое его подручных принесли кресла для нас с Петром Васильевичем.
– А Кристина-то где? – спросила я, поняв, что супруга моего работодателя с отцом Иоанном за нами в зал не последовали.
– Их ждут другие дела, – торжественно произнес бородатый Попковский. – И никто из нас не должен мешать этим двоим молодым людям…
Кристина что, собралась здесь любовью заниматься с отцом Иоанном по пути на кладбище? То есть он с ней?
– Тогда, пожалуй, и мы поедем, – спокойно произнес Петр Васильевич.
– Ты можешь ехать, брат, – сказал Попковский. – А сестра должна остаться. Мы просто обязаны ей помочь.
– Мне не требуется никакая помощь, – заметила я.
– Ты заблуждаешься, сестра. Но, прожив у нас несколько дней, ты все поймешь сама…
Петр Васильевич взял меня за руку. Другую опустил в карман. Насколько я помнила, у него там лежал мобильный телефон.
Уйти нам не дали. Правда, борьба была ожесточенная, и Попковский-режиссер на какое-то время лишился большего числа артистов массовки – только если у него нет высококлассного гримера. Я поняла, что Петр Васильевич прошел хорошую школу в советских спецслужбах и до сих пор не утратил полученных навыков. Я сама тоже не далась врагам просто так, оставив на их лицах и других частях тела много синяков и царапин. Потом оставшиеся на своих двоих сектанты (а некоторые лежали по полу после столкновения с Петром) натянули на нас местные смирительные рубашки, завязали длинные рукава за спинами. Мы превратились в два кокона. После этого нас разделили. Мы успели встретиться с Петром глазами. Я поняла, что он хотел мне сказать: держись, прорвемся, скоро прибудет помощь…
Но первым прибыл Попковский-режиссер, который вместе с братом вошел в комнату, где меня держали. В ней стояли только две старые железные кровати с матрасами. Белье отсутствовало, как и подушки с одеялами. Возможно, они имелись в других помещениях. Я так и не узнала, на чем здесь спали.
– Она? – спросил бородатый сектант у режиссера.
– Она… – блаженно закрыл глаза режиссер.
Так. В уме я стала прикидывать, что сделаю с отцом Иоанном, когда до него доберусь. Не просто же так я здесь оказалась. Но почему мы с Петром согласились? На самом деле любопытство до добра не доводит…
– Богиня! – повернулся ко мне режиссер, аж причмокивая от удовольствия.
– К богиням не относятся так, как встретили меня в этом хлеву! – рявкнула я.
– Но из тебя же требовалось выгнать бесов, сестра! – вякнул бородатый. – И с тобой был порочный мирской мужчина, который мешал тебе проникнуться нашим учением.
– Учить должна я, если я – богиня! – сказала я первое, что пришло мне в голову.
– Да-да, конечно, – кивнул режиссер.
Они оба ненормальные?
– Я хочу снять несколько сцен у фонтана, – добавил он.
Март месяц! Какой фонтан? Они у нас в мае начинают работать!
– Где? – спросила я вслух.
– У меня дома.
– У вас дома есть фонтан? – удивилась я.
Он еще хочет, чтобы я к нему домой поехала? Фигушки! Или оттуда будет легче сбежать? Но как же Петр? Моя сумка осталась в машине. Я решила не брать ее с собой, сунула под переднее сиденье. То есть у меня нет ни денег, ни документов, ни мобильного. Но найду я, откуда позвонить в квартире известного режиссера. Или к соседям напрошусь. Или на улице к прохожим обращусь. Да и самого режиссера можно сделать сговорчивым. Он, наверное, не хочет, чтобы я открывала рот перед журналистами. А я ведь вполне могу.
И вообще удержание людей против их воли попахивает Уголовным кодексом. И о сектах там что-то точно есть. Еще можно и захват заложников приплести. Но это уж как решат юристы в фирме Сергея Юрьевича. Или личные знакомые Петра Васильевича.
– Поедемте со мной к фонтану, мадам! – умоляюще посмотрел на меня Попковский-режиссер. – Я сохраню ваш божественный образ для потомков!
– Одна не поеду.
– С вами будут две нимфы, – вставил бородатый. – Там не все одиночные сцены.
– Не поняла, – честно призналась я.
За объяснения взялся бородатый сектант. И из них я поняла, что его брат-режиссер на самом деле снимает фильм. И ему на самом деле нужна сцена у фонтана – она специально прописана в сценарии. Но актриса, которую он хотел заполучить на эту роль, вышла замуж за итальянца, уехала в Италию и категорически отказывается сниматься. И вдруг Высшие Силы услышали молитвы Попковского. Он встретил меня, а мой образ для сцены у фонтана подходит еще лучше, чем той актрисы. Поэтому Попковский приложил все возможные усилия, чтобы заполучить теперь меня на эту роль.
– Вы не беспокойтесь, гонорар вам заплатят, – говорил его брат совершенно нормальным языком, без проповеднических интонаций. – Хотите – официально, хотите – в конверте. И я вообще не понимаю, что вы бегаете от моего брата? Да масса женщин на все готовы ради того, чтобы их в кино сняли! А здесь – сам Попковский!
Вероятно, я не понимала своего счастья. Но я понимала, что в данном случае мне, наверное, проще сняться, чем объяснять, почему я не хочу этого делать.
– Так, если вы хотите, чтобы я там у вас где-то снималась, то вы, первое: развязываете меня. Второе: отпускаете моего друга. Третье: заключаете со мной официальный договор и перечисляете мне деньги на счет.
– Деньги на счет только через три дня, – вставил бородатый. – Сегодня не получится. Если в конверте, то сегодня.
– Но договор сегодня.
– Сейчас принесу.
Он развернул и выбежал из комнаты. Вернулся через пару минут с папкой и шариковой ручкой. За это время режиссер устроился на второй кровати и с вожделением смотрел оттуда на меня. Все гении – сумасшедшие? И Попковский не является исключением из правил? Снимает шедевры, а мирскими делами вертит его приземленный брат?
