Паша раскрыл удостоверение. Администратор взглянула на него, потом на Петра Васильевича, который, как я уже говорила, одним своим видом свидетельствовал о принадлежности к спецслужбам, хмыкнула, меня больше взглядом не удостоила. Может, решила, что это я в органы нажаловалась?
Но она явно нажала на какую-то потайную кнопку, потому что раскрылась одна из двух дверей, имевшихся в маленьком холле, и вышла дама слегка за пятьдесят в черном балахоне. Волосы у дамы были выкрашены в цвет воронова крыла, ногти – в черный цвет с серебристыми точками, глаза обведены черным. В ушах болтались длинные серебряные серьги, на груди висел серебряный медальон диаметром сантиметров десять с какими-то непонятными знаками. Администратор едва заметно кивнула на Пашу.
Но дама в черном обратила свой взор на меня.
– Вы у меня никогда не были. У меня великолепная зрительная память.
– А я и не утверждаю, что была.
– Но если вы пришли с полицией…
«Значит, точно существует система оповещения».
– Мы представляем службу безопасности человека, у которого вчера убили жену, – представился Петр Васильевич. – А сотрудник полиции оказывает нам содействие и одновременно выполняет свою работу.
Дама пригласила нас пройти к себе в кабинет. Как и следовало ожидать, там имелись декорации для приема клиентов. От других салонов магии этот отличался картой Атлантиды, вывешенной на стене. Общение со жрецами-предками, вероятно, осуществлялось при помощи стеклянной пирамиды, которая стояла на столе. В ее середине плавал какой-то жук. Возможно, спасшейся в том же ковчеге, что и предки жрицы. Еще в комнате была тумбочка, на которой стояли пирамидки поменьше.
– Я вас слушаю, – сказала дама.
Петр Васильевич выложил на стол фотографию Людмилы Евгеньевны и спросил, что она хотела.
– Навести порчу на трех человек.
– На трех? – удивился Петр. Я, признаться, тоже.
– Фамилий, как вы понимаете, я не спрашиваю. Если покажете фотографии, скажу.
Вероятно, этой даме уже приходилось общаться с представителями закона, и ей не хотелось лишних проблем. Или она была хорошим психологом и не хотела тратить свое время. Скорее – и то и другое.
Петр Васильевич достал фотографию Кристины.
– Да, ее заказывала. Еще был мужчина лет сорока-пятидесяти и еще одна молоденькая девушка, блондинка.
Петр Васильевич извлек фотографии Лопаткина и Сюзанны. Жрица кивнула.
Но Сюзанна-то чем не угодила Людмиле Евгеньевне? – не понимала я. Или она рассматривала ее как конкурентку на Сергея Юрьевича? Исчезнет Кристина, а Сюзанна сразу подвернется под руку? Она же постоянно рядом, а здесь быстренько утешит вдовца. И Петр Васильевич ее уже проверял. И давно в тусовке. И замужем была за богатым человеком.
– Что еще хотела клиентка? – спросил Паша.
– Навести порчу на смерть на этих троих. Все.
– Когда?
– Точно я вам дату не скажу. И ежедневник мы посмотреть не можем, поскольку фамилии не спрашиваем. Но где-то месяца полтора назад.
– А вчера она что хотела? – спросила я.
Дама хмыкнула.
– Она мне цветы привезла. Если я правильно понимаю, то кто-то из троих умер?
– Правильно понимаете, – кивнул Паша. – Что конкретно она сказала?
– Что хочет сделать мне подарок. Сказала, что букет оформляла сама. Больше она ни о чем меня не просила.
– Вы берете деньги после проведения ритуала? – уточнила я.
– Не по результату же, – улыбнулась дама. – Тогда я давно бы прогорела.
– А если результата долго нет? – спросила я с любопытством.
– Кто-то приходит ругаться. Я нахожу, что ответить. Вначале, конечно, выслушиваю претензии. А потом… Кому-то можно сказать, что у жертвы слишком силен ангел-хранитель, кому-то – что у жертвы уже в организме живет болезнь, а там пусть ждут, когда разовьется… Но очень мало кто приходит ругаться. Может, как-то отношения налаживаются? Или жертве на голову книжная полка упадет, не убьет, но вроде как сработало… За все время моей работы с полицией вы пришли третьи. Да и ваш случай не совсем тот… Еще что?
– Большое спасибо, – поблагодарил Петр Васильевич, вставая. – Вы нам очень помогли.
– Еще один вопрос, – подала голос я. – Эта клиентка не просила вас никому звонить по ночам?
– Нет, – удивленно ответила жрица. – И я вообще-то никогда не соглашаюсь участвовать в делах клиенток. Ритуал, поговорить – это пожалуйста. Многим-то надо просто поговорить. Но здесь и только здесь. И свой личный телефон я никому не даю. А что, были ночные звонки с того света?
Мы втроем кивнули.
– Замогильным голосом?
– Голосом умершей женщины.
– Вполне можно подделать.
– Вы знаете людей, которые…
– Люди-то зачем, если техника в наше время сделала огромный шаг вперед? Едете на «Юнону» или по Интернету ищете специалиста. Вам любой модулятор сделают.
– Но…
– Если голос был где-то записан, можно сделать.
– Это была не просто речь, умершая разговаривала, – пояснила я. – Например, со мной. Она отвечала на мои реплики. Автомат не мог бы этого делать.
– Я точно не знаю, надо говорить со специалистом, но думаю, что модулятор может и преобразовывать голос под нужный. То есть не просто менять – это делают все модуляторы, – а именно преобразовывать. Но опять же надо знать, подо что.
– Спасибо, – поблагодарили мы жрицу и салон покинули.
Глава 40
– Теперь надо хорошо подумать, как прищучить Людмилу Евгеньевну, – сказал Паша в машине. – Обращение к жрице Атлантиды доказательством служить не может.
– Для меня теперь главное – это как сохранить жизнь Сергею Юрьевичу, – заявил Измайлов. – У него сейчас один наследник – их общий с Людкой сын. И жизнь Лопаткина в большой опасности.
– Ты ему это объяснил? – спросила я.
– Вчера весь вечер объяснял. Лариса, ты же сегодня не успела в магазин. Может, сейчас заедем?
– Ты хочешь возвращаться в особняк?
– Вообще-то там твоя машина осталась.
– А если я вас обоих к себе на ужин приглашу? Только на самом деле нужно заехать в супермаркет. По пути к моему дому.
– Не хочется оставлять Сергея одного…
– А ты ему позвони. Может, он как раз хочет побыть один. Например, я после смерти мужа хотела, чтобы от меня все отстали. На самом деле было тошно слушать выражения соболезнования. Да еще ту чушь, которую несли некоторые люди…
– Лариса, а что надо говорить? – спросил Паша.
– Наверное, все зависит от человека, которому выражаешь соболезнование. От близости с покойным – не фактического родства, а душевной близости. Я не могу ничего никому советовать. Но я бы лично предпочла, чтобы мне никто ничего не выражал. Чтобы меня оставили одну, не звонили, не приходили. Но меня почему-то все постоянно дергали, наоборот, считая, что должны выводить меня из кризиса, как выразилась одна моя знакомая.
