Парни вытащили каждый по пластиковой карточке, размером с кредитную, но не кредитки. Это были местные водительские права. На обоих в верхней части стояло: Bundesrepublik Deutschland/Германия. Федеральная республика. Фотографии соответствовали оригиналам. Того, что сидел слева, звали Бернд Дюрнбергер
[5], его напарника – Клаус Аугенталер
[6].
– Вы граждане Германии? – спросил Ричер.
Тот, что сидел слева, забрал свое удостоверение и кивнул.
– Натурализованные?
Он снова кивнул.
– Вам пришлось сдавать экзамен?
– Конечно.
– Трудно было?
– Не очень.
– В какой мы земле?
– Мы в Германии.
– Это страна. Федеральная система. На ваших документах написано Bundesrepublik. Значит, имеются земли, как в Америке. Только шестнадцать, а не пятьдесят, но принцип тот же.
– Я забыл.
– Гамбург, – подсказал Ричер.
– Это название города.
– А еще земли. Как Нью-Йорк. Рядом со Шлезвиг-Гольштейном и Бременом. Дальше идет Нижняя Саксония. Вы сменили имена?
– И что с того?
– Почему Дюрнбергер?
– Мне нравится, как оно звучит.
– Вы сохранили американское гражданство?
– Нет, мы от него отказались. Так что у нас не двойное гражданство и вы ничего не можете нам сделать.
– Мы можем повести себя грубо.
– Что?
– Американцы за границей часто ведут себя грубо. Вы, европейцы, постоянно на это жалуетесь. Например, будем просто сидеть и не давать вам выйти.
– Нет, мы сейчас уйдем отсюда.
– Почему?
– Потому что мы так хотим.
– Вам нужно в туалет?
– Нет.
– Вы опаздываете на встречу?
– Мы имеем право на свободу передвижения.
– Ясное дело. Как человек на Таймс-сквер, который пытается попасть вовремя на работу, но для этого ему придется пройти прямо по туристу, который идет перед ним.
Дюрнбергер молчал. Ричер взглянул на его напарника и спросил:
– А ты как выбрал свое имя?
– Так же, – ответил тот. – Мне нравится, как оно звучит.
– Правда? Произнеси его для меня.
Он молчал.
– Давай, назови вслух, – повторил Ричер. – Я хочу услышать, как великолепно оно звучит.
Молчание.
– Ну же, твое имя?
Ничего.
Ричер с силой ухватился за край стола руками.
– Произнеси свое имя.
Он не смог.
– Итак, мы имеем одного парня, который не знает, что Германия поделена на земли, а другой не в состоянии произнести собственное имя. Не могу сказать, что вы меня убедили.
Он сидел, наклонившись вперед и держась за край столешницы, не ради драматического эффекта, но чтобы подготовиться к тому, что должно было последовать дальше. И он не ошибся. Тип, находившийся справа, с силой толкнул стол, намереваясь ударить им Ричера в живот как кулаком или даже опрокинуть вместе со стулом на пол, однако Джек, зная, что так будет, толкнул стол в десять раз сильнее, и столешница врезалась правому в живот. Отличный удар, но сдвинувшаяся с места мебель дала второму парню пространство для движения. Он встал, проскользнул за спиной все еще сидевшего Ричера и поспешно направился к двери. Только вот Нигли уже вскочила на ноги, сделала шаг влево, выставила в сторону беглеца плечо, резко развернулась и правой рукой врезала ему прямо в солнечное сплетение. Он замер на месте и задохнулся, охваченный паникой, как будто проглотил электропогонялку, а Нигли получила время для следующего удара – левое колено в пах, правое в лицо, – и он рухнул перед ней на пол.
Ричер удерживал второго за столом.
– Теперь понимаешь, что я имел в виду? – спросил он. – Мне придется наводить порядок.
Повернув голову, Джек увидел, что женщина за прилавком готовится закричать, потерять сознание или схватиться за телефонную трубку. Он выкрикнул: «Sexueller Angriff», что означало «сексуальное нападение» – он запомнил эти слова, когда доставил арестованного в гражданский суд во Франкфурте. Потом показал на себя и добавил: «Militarpolizei» – военная полиция. Пожилая женщина немного успокоилась. Силы правопорядка контролировали ситуацию. К тому же никто ничего не разбил и не сломал. Парень упал и ни за что не зацепился. Нигли всегда работала аккуратно. На полу осталось немного крови, но ее будет легко смыть шваброй. В общем, никакого вреда или урона.
– Попроси у нее разрешения воспользоваться телефоном, – сказал Ричер Нигли. – Позвони в Штутгарт и спроси, кто из тех, кого мы знаем, может сегодня сюда приехать.
– За этими ребятами?
– У нас за спиной становится шумно. Нам потребуется убрать мусор.
– Не через Синклер?
– Это дело армии. Нам не следует утомлять ее лишними деталями.
Нигли говорила по-немецки не лучше Ричера, поэтому прибегла к помощи жестов – приподняла брови, потом большой палец и мизинец правой руки, изобразив телефонную трубку. Пожилая женщина поспешила к дальнему концу прилавка и вернулась со старомодным черным аппаратом с проводом. Нигли набрала номер, подождала немного, а потом заговорила.
Ричер снова повернулся к своему пленнику, прижатому столом. У него была стрижка «под ежик», спускавшаяся на лоб, и следы от прыщей на щеках; глаза метались между напарником, лежавшим на полу, и Джеком. Туда-сюда, как метроном. Во взгляде паника.
– Я сделаю безумное предположение и скажу, что вы оба не являетесь мозговым центром данной операции, – проговорил Ричер. – А следовательно, оказались в уязвимом положении. Но вам повезло. Я разумный человек. Одноразовое специальное предложение по-прежнему действует. Но только для тебя. Минимальный приговор в обмен на полное признание. Я считаю до трех. Потом предложение теряет силу.
Паника в глазах парня стала еще заметнее, он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Да уж, умом он не блистал, с речью у него тоже было явно не все хорошо.
– Кто послал вас сюда? – спросил Ричер.
Парень показал на своего напарника, лежавшего на полу.
– Он.
– Зачем? – поинтересовался Ричер.
– Мы кое-что продаем.
– Где?
