Нигли наклонилась, подняла карточку и посмотрела на нее.
– Вы должны мне десять долларов, – сказала она.
Сержант держала в руке водительское удостоверение, выданное в Вирджинии, с четкой фотографией женщины. Открытое, честное лицо, светлые волосы средней длины, простая прическа, вне всякого сомнения, приглаженная пальцами. Мэриан Синклер, сорок четыре года, живет в Александрии, в загородном доме, судя по номеру улицы.
Ричер достал из кармана деньги, отделил две американские пятерки и протянул их Нигли.
– Она, наверное, только что заселилась. После ночного перелета. Я начал терять нюх – не думал, что она приедет. И уж конечно, что она из тех, кто теряет водительское удостоверение в лифте. Проклятье, она же номер два в СНБ, и от нее зависит будущее мира.
Лифт остановился на первом этаже, и они вышли. Ресторан, где подавали завтрак, находился в подвале. Они спустились вниз по винтовой лестнице и оказались в уютной комнате с распахнутой двойной стеклянной дверью, которая выходила во двор. Там за столиком, залитым лучами утреннего солнца, сидела Синклер. Она была в черном платье, пила кофе и ела пирожное. Они подошли и сказали:
– Доброе утро.
Синклер подняла голову.
– И вам. Присоединяйтесь.
– А вы зачем прилетели? – спросил Ричер, когда они сели.
Она посмотрела на него и сказала:
– Крошечный шанс лучше никакого.
– Вы выронили водительские права в лифте.
– Правда?
Он протянул ей права, и она положила их на стол рядом со своей чашкой.
– Спасибо. Очень беспечно с моей стороны. И мне повезло, что вы их нашли. Я здесь не под своим именем, и они не знали бы, кому их вернуть. Вы только что спасли меня от необходимости заполнять кучи бумаг.
– Почему вы здесь не под своим именем?
– Отели посылают доклады в полицию. Мое имя может стать причиной дипломатической обеспокоенности. Кроме того, я здесь неофициально.
– У вас имеется другая личность?
– Несколько. У нас, как и у немцев, есть отдел по обеспечению документами. Сегодня утром я говорила с майором Ороско, и он мне все рассказал. Естественно, мы следили за вашими друзьями. Вы нарушили приказ. Я сказала вам: только я, мистер Рэтклифф или президент.
– Это личное дело.
– Здесь нет личных дел. По крайней мере, в расследовании, которым мы занимаемся. Но, прошу вас, не вините своего друга за то, что он вас сдал. У него не было выбора. И не слишком огорчайтесь, потому что мистер Уайт и специальный агент Уотермен сделали примерно то же самое со своими друзьями. Мы ожидали чего-то подобного. Нас подробно познакомили с вашими биографиями.
– Это не имело отношения к нашему расследованию.
– Имело. Из-за удостоверений личности. Оно все меняет. Надежные документы, которые можно купить, а потом проехать через несколько границ, – штука редкая. Мы не рассматривали такую возможность. Теперь придется. И это снижает наши шансы катастрофически, они становятся ниже нуля. Наш американец превратился в одного из миллиона безымянных людей, направляющихся в одно из десяти тысяч разных мест.
– Наши шансы выше нуля, – возразил Ричер. – Он захочет встретиться в таком месте, где будет чувствовать себя как дома, а иранец – нет. Значит, это будет большой западный город. С прямым воздушным сообщением. Он не станет переезжать с места на места больше, чем необходимо. А с Гамбургом он уже знаком и вполне может сюда вернуться. Так что, возможно, наши шансы составляют десять к одному.
– Вы пытаетесь убедить меня, что нужно установить слежку за явочной квартирой.
– Мне кажется, это необходимо.
– У них может быть больше одной.
Ричер кивнул.
– Возможно, у них по десять штук в каждом городе на земле. Это процентная игра. Нужно же с чего-то начать.
– Мы обсуждаем данный вопрос, – тоже кивнув, сказала Синклер. – В любом случае мы сразу узнаем, когда прибудет курьер. Если это произойдет. И тогда подумаем. В прошлый раз ожидание составило сорок восемь часов. У нас будет время, чтобы принять решение.
– Как иранец связывается с вами?
– Если есть безопасная возможность, то по телефону. Либо через тайник. Глава гамбургского отделения организовал максимально раннее оповещение. Мы посчитали это необходимым, учитывая все обстоятельства. Если иранец не сможет связаться с нами по телефону или использовать тайник, он переставит лампу на подоконнике в своей комнате. С края в центр. Как только появится курьер. Его спальня находится в задней части здания, и окно видно с соседней улицы. В течение дня мимо четыре раза проезжает машина с оперативниками.
К ним подошла официантка с желтыми хвостиками, чтобы взять заказ. Синклер засунула руку в сумку и достала оттуда большой коричневый конверт. Передав его Нигли, она сказала:
– Это ваша почта из Департамента армии.
– Спасибо, мэм, – поблагодарила ее Нигли и открыла конверт. Взглянула на содержимое, убрала обратно и улыбнулась так, как улыбаются только в армии.
– Что? – спросил Ричер.
– Ничего.
– Вы можете свободно говорить в моем присутствии, сержант, – сказала Синклер. – У меня есть все допуски.
– Нет, мэм, правда, ничего особенного. Совсем не важно. Но в очередной раз доказывает, что самым эффективным подразделением в форме является сержантский пресс-центр. Я попросила собрать сведения про дело о четырехмесячной самоволке, на которую мы натолкнулись. Обычный вопрос, никакого отношения к чему бы то ни было. Майор Ричер поручил мне это выяснить и сообщить ему.
– Почему?
– Это люди, с которыми я стараюсь не иметь дела, – сказал Ричер.
– И пресс-центр вам ответил?
– Они прислали две оригинальные статьи про подразделение того парня, – сказала Нигли. – Они очень старались помочь, но больше ничего не смогли найти. На самом деле одна из них даже не статья, а объявление. Очевидно, что они ничего не знают про самого парня. Они же всего лишь пресс-центр. Но действуют очень быстро и полны энтузиазма.
– И ничего из отделений, которые должны о нем знать?
– Пока нет.
– А четыре месяца – это необычно?
– Было бы в том подразделении, где я служила.
– Они что, теперь пишут объявления про пропавших людей? – спросил Ричер.
Нигли во второй раз достала из конверта его содержимое – старый номер «Арми таймс» и рекламу выставки. Статья в «Таймс» была посвящена продолжающемуся выводу войск из Фульдского коридора, недалеко от Франкфурта, где предположительно могли состояться грандиозные танковые сражения. Но теперь враг ушел, граница сдвинулась на сотни миль на восток, точно полоса прилива, и подразделения первого эшелона оказались не у дел, точно рыба, выброшенная на берег. Некоторые двинулись вперед, просто на всякий случай, другие помчались назад, в огромные ангары, где их поставили на консервацию. Всего пять установок «Чапаррель» продолжают нести активную службу, включая команду, членом которой являлся солдат, ушедший в самоволку. Перед статьей была помещена их фотография.
