Уайли открыл глаза.
– Когда? – спросил он.
– Насколько я знаю, вы уже согласовали дату доставки. Ваши друзья на Востоке рассчитывают, что вы будете соблюдать свои обязательства.
– Никаких проблем, – сказал Уайли. – Меня устраивают сроки.
– Тогда я передам ваш ответ.
– Передай, что вести с ними бизнес – одно удовольствие. И передай мою благодарность за дополнительный подарок.
Она снова ощутила неуверенность.
– Сэр, но я ничего с собой не принесла.
– Ты принесла себя, – сказал Уайли. – Ты и есть подарок. Не так ли? Ну, я имел в виду, что ты можешь продолжать выполнять задание. Зачем еще они прислали бы девушку с хорошими новостями? Ты – вишенка на торте. Как если б тебе подарили бутылку виски, когда ты покупаешь машину.
– Я не понимаю.
– Тебе нравится это место?
Обнаженная женщина лежала на пластиковой простыне. Трое мужчин мочились на ее лицо.
– Оно выглядит популярным, – ответила курьер.
– Мы можем отправиться в отель.
Она получили все необходимые инструкции.
– Сэр, это деловое соглашение, – сказала она. – Но мы не сможем идти дальше до тех пор, пока я благополучно не доберусь до дома.
– Ладно, – сказал Уайли. – Я понял. Но ты кое-что должна для меня сделать. Мы друзья. И мы здесь празднуем. Я даю вашему народу то, что у него никогда не было. Еще одну пуговку.
– Что?
– На твоей блузке. Прямо сейчас. Как символ. Чтобы окончательно скрепить сделку.
Великая борьба требует великих жертв. «И это совсем небольшая цена», – подумала она. В комнате было темно. Никто на них не смотрел. Все не сводили глаз со сцены. Она расстегнула третью пуговицу. И слегка раздвинула ворот. Уайли посмотрел на нее и улыбнулся.
– Я знал, что смогу заставить тебя это сделать, – сказал он.
Она направилась к выходу, пробираясь сквозь толпу, не обращая внимания на грубые руки, хватающие ее за разные части тела, миновала сидевшего на табурете швейцара и оказалась на улице. Прошла два десятка шагов и остановила такси. Уселась на заднее сиденье.
– В аэропорт, пожалуйста. Международный терминал, – произнесла она на немецком, стараясь тщательно выговаривать каждое слово.
Глава
23
В это время в другом клубе, находившемся всего в двух милях, обедали двое мужчин. Клуб был маленьким, с обшитыми дубовыми панелями стенами. Столики стояли близко друг к другу, но были накрыты чистыми льняными скатертями. Здесь чаще заказывали вино, нежели пиво. В меню имелись ребрышки молодого барашка. Один из мужчин являлся импортером обуви из Бразилии. Плотная фигура, возраст около сорока пяти лет. В светлых волосах пробивается седина, красные щеки, серая кожа. Костюм с широкими лацканами. Его звали Дреммлер.
Второй мужчина был на него похож: примерно такой же возраст, одет в готовый костюм, но совсем не дешевый. Его звали Мюллер. Он служил в полиции.
– Одним из наших членов является некто по имени Гельмут Клопп. Он видел араба, беседующего с американцем, и сообщил об этом в полицию. Как вы думаете, что произошло дальше? – спросил Дреммлер.
– Скорее всего, ничего, – ответил Мюллер.
– Два следователя тайно прибыли из Америки. Срочно. Ваш шеф отдела расследований лижет им задницы.
– Гризман?
– Очевидно, Клопп видел нечто очень важное. Они допрашивали его несколько часов. Он говорит, что ему показали две сотни фотографий, но он никого не сумел опознать. Тогда они составили с его помощью фоторобот.
– Серьезная работа.
– Вот именно, – сказал Дреммлер. – Поэтому не вызывает сомнений, что происходит нечто очень важное для американцев. Кто-то из их людей разговаривал с арабом. Мы хотели бы знать, о чем. Возможно, один продает, другой покупает… Выясните, делал ли Гризман записи.
– Зачем? – спросил Мюллер. – С какой стати нам помогать Гризману или американцам?
– Мы помогаем себе, – ответил Дреммлер. – Неужели вы сами не видите? Мы должны быть в курсе событий. Кто-то получит деньги, а кто-то – товар. И нам пригодится то или другое. Или все вместе. Мы сможем использовать это лучше, чем они. Даже если нам достанется только часть, мы сделаем заявление. У них есть свои цели – а у нас свои. И пусть выиграет лучший.
– Мы планируем захват?
– Можно обдумать разные варианты.
– Ладно, – кивнул Мюллер. – Я попытаюсь что-нибудь разузнать.
Официант в короткой куртке забрал их тарелки.
– И еще одно, – сказал Дреммлер.
– Да?
– Четверых наших парней избили у входа в бар; они получили серьезные травмы и рассказали, что на них напал очень крупный мужчина. Американец, который полагает, что оккупация еще не закончилась. Он был с темноволосой женщиной.
– И?… – сказал Мюллер.
– Если верить Гельмуту Клоппу, это те самые следователи из Америки. Описания совпадают.
– Ладно.
– Я не могу допустить, чтобы американцы вышли сухими из воды. Клопп сказал, что мужчину зовут Ричер, женщину – Нигли. Я хотел бы их найти. Уверен, что шеф детективов знает, где они остановились. Узнай, не записал ли он куда-нибудь их адрес.
– Ладно, – снова кивнул Мюллер, – я попытаюсь выяснить.
* * *
В десять часов вечера по времени Гамбурга Рэтклифф одобрил план Б. Но в одиннадцать Ричер от него отказался. Курьер не вернулась домой. Она и не собиралась возвращаться. Теперь это стало очевидно. Гризман сказал, что она могла улететь на любом из двадцати с лишним международных рейсов, которые стартовали в течение последних нескольких часов. Или добралась местным до Берлина, где сделала пересадку. Возможно, доехала на машине до Амстердама. Или отправилась на поезде в Париж. Или остановилась на другой конспиративной квартире в Гамбурге, что уже само по себе являлось отдельным кошмаром.
Ричер и Синклер находились в номере Мэриан, они давно приняли душ и оделись. Нигли вернулась, и они быстро ввели ее в курс дела. Упущенные намеки, неверные выводы, запоздалое прозрение. Это неизбежно привело к обсуждению следующих шагов. И отпечатка пальца.
– Уайли имеет право на суд с участием присяжных заседателей, предусмотренный Шестой поправкой, – сказала Синклер. – Но до этого не дойдет, потому что мы засадим его на многие годы совсем по другой причине. И мы не можем позволить немцам взять его первыми, поскольку тогда возникнет высокая вероятность, что мы больше никогда его не увидим.
– А если попытаться с ними договориться? – сказала Нигли.
– Мы не можем оказаться в положении, когда нам придется просить у немцев разрешения проводить расследование собственного дела, связанного с нашей национальной безопасностью, так, как нам бы хотелось.
