– Арнольд сказал, что вы приедете.
– В самом деле?
– Хотя он говорил, что это произойдет раньше. Тем не менее.
– Я – майор Ричер.
– Фрау Мейсон.
– Арнольд дома?
– Конечно.
Остальные вышли из машины и проследовали за женщиной и Ричером в маленький домик, светлый и веселый, со стенами, выкрашенными белой краской, и обоями с растительным орнаментом. Женщина повела Джека и его спутников в кабинет в задней части дома. Ричер вошел вслед за ней. Женщина пересекла комнату и обняла мужчину, сидевшего в инвалидном кресле. Она поцеловала его, и он проснулся.
– Дорогой, – сказала она, – это майор Ричер из армии.
Арнольд Мейсон. Однажды юный работник на ранчо, потом солдат пехоты, затем семейный человек с двумя женами. А теперь он сидит в инвалидной коляске, одна сторона лица обвисла, один глаз закрыт.
– Добрый день, мистер Мейсон, – сказал Ричер.
Мужчина не ответил. Ему было шестьдесят пять, но выглядел он на девяносто пять. У него совсем не осталось сил. Он не мог сосредоточиться. Джек посмотрел на женщину.
– Фрау Мейсон, мы можем поговорить? – спросил он.
Они вышли в коридор. Бишоп и Синклер представились как государственные служащие.
– Что с ним случилось? – спросил Ричер.
– Разве вы не знаете? – сказала женщина.
– Нет, не знаем.
– У него в голове что-то растет.
– Опухоль?
– Я не понимаю такого длинного слова. Оно давит на его мозг. Убивает одну часть за другой. День за днем.
– Мне очень жаль.
– Он знал, что так будет.
– Когда это началось? – спросил Ричер.
– Полтора года назад.
– Он может говорить?
– Немного. Он уже не владеет половиной тела, так что говорит непонятно. Но его это не тревожит. Он никогда не любил болтать. Ну а сейчас он уже ничего не помнит.
– Возможно, это станет проблемой. Мы должны задать ему несколько вопросов.
– Я думала, вы здесь для того, чтобы ему помочь.
– Почему?
– Он сказал: если я заболею, военные обязательно появятся.
– Армия его когда-нибудь лечила?
– Нет, никогда.
– Как сильно пострадала его память?
– По-разному, но в целом очень сильно.
– Он быстро устает?
– Теряет нить разговора после первых нескольких вопросов.
– Вы можете подождать снаружи? – спросил Ричер.
– Он сделал что-то плохое?
– Мы будем задавать ему вопросы о том периоде, когда он вас оставил. О шести годах, в которые его здесь не было. Может быть, он не захочет, чтобы вы присутствовали и слышали его ответы. Я обязан позаботиться о сохранении тайны его личной жизни.
– Мне известно все о миссис Уайли из Шугар-Лэнда, штат Техас, – сказала женщина. – Значит, речь о ней?
– О ее сыне, – сказал Ричер.
Они вернулись в кабинет. Мейсон еще не спал; очевидно, в голове у него немного прояснилось. Он шевельнул рукой и посмотрел на них одним глазом, когда посетители представились. Его жена склонилась над креслом и обняла его за плечи, словно пыталась успокоить, а Ричер присел на корточки, чтобы иметь возможность смотреть ему в лицо.
– Мистер Мейсон, вы помните Хораса Уайли? – спросил Ричер.
Мейсон прикрыл хороший глаз и некоторое время его не открывал. Когда глаз снова открылся, Ричер увидел, что повлажневший взгляд направлен в пустоту. Затем работающая половина лица пришла в движение.
– Называйте меня Арнольд.
У него был низкий голос с придыханием; половина рта застыла, но слова получились достаточно внятными.
– Арнольд, расскажите мне про Хораса Уайли, – попросил Ричер.
Глаз Мейсона снова закрылся и долго не открывался, словно мужчина погрузился в далекие воспоминания. Когда он снова посмотрел на Ричера, на его губах появилась полуулыбка.
– Я называл его Лошадь. Ведь его имя очень похоже звучало в Техасе
[18].
– Когда вы в последний раз с ним разговаривали?
Пауза.
– Я больше о нем не слышал, – сказал Мейсон. – С тех пор, как ушел.
– Вы рассказывали ему истории про Дэви Крокетта?
Долгая пауза.
Очень долгая.
– Я ничего об этом не помню, – сказал Мейсон.
– Он сказал, что пошел в армию, потому что вы рассказывали ему про Дэви Крокетта.
– Лошадь пошел в армию… Ну ничего себе.
– Так что вы скажете про те истории?
– Я не помню.
– Вы уверены?
– Может быть, парнишка видел что-то по телевизору.
– Больше ничего?
– Не думаю, что я стал бы рассказывать истории. Не тогда. Люди говорили, что я предпочитал помалкивать.
Затем его глаз снова закрылся, подбородок опустился на грудь. Его жена поудобнее переместила подушку и выпрямилась.
– Теперь он будет спать, – сказала она. – Он уже давно так много не говорил.
Они вышли в коридор с обоями с растительным орнаментом.
– Вы можете ему помочь? – спросила женщина.
– Мы свяжемся с Управлением по делам ветеранов, – сказал Бишоп.
– А вам он когда-нибудь рассказывал истории про Дэви Крокетта? – спросил Ричер.
– Нет, никогда, – ответила женщина.
– Как ваш сын? – спросила Синклер.
– Он в порядке, благодарю вас. Немного замедленный. Сейчас он как семилетний мальчик. Но мирный, не склонный к проказам. Мы очень рассчитываем на будущее. Вот только Арнольд винит себя. Поэтому он уехал в Техас после увольнения из армии. Много лет назад. Он сбежал, не мог видеть это каждый день. Он считал, что виноват.
– Почему?
– Генетика. Либо он, либо я. Он утверждает, что дело в нем. На самом деле причиной мог быть любой из нас. Но он настаивал на своем. Однако потом вернулся. И все успокоилось. Он вел себя замечательно. Но продолжал винить себя. А теперь он тревожится о том, что с нами станет.
* * *
Они вернулись в машину и поехали обратно.
– Ты ему поверила? – спросил Ричер.
– В каком смысле? – сказала Синклер. – Он ничего не помнит.
– Ты веришь, что он ничего не помнит?
