– Твоих или моих, майор?
– О сержанте по имени Арнольд П. Мейсон. Он служил в Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Ваши дороги пересеклись в пятьдесят пятом году, потом еще дважды. Но только технически. В это время вы стремительно поднимались вверх. Вы его не вспомните.
– Верно. С тех пор прошло сорок лет.
– Но нам необходимо знать, что вы помните о его подразделении.
– Что это, фольклорный проект? Месячник устной истории?
– Мы разыскиваем парня по фамилии Уайли. В течение шести лет, еще мальчишкой, он жил с любовником своей матери, ветераном, прослужившим двадцать лет в Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии, тогда расквартированной в Европе. Мы думаем, что любовник матери рассказывал ему разные истории. Мы думаем, что парнишка запомнил их, а потом, через много лет, благодаря им пошел служить в армию.
– Так и должно происходить. Я рад это слышать.
– Однако с Уайли все было иначе. Для него истории Арнольда Мейсона стали картой сокровищ, и он пошел в армию из-за того, что мечтал это сокровище найти.
– Абсурд, – заявил Хелмсворт.
– Он добыл его и ушел в самоволку.
– И что же он добыл?
– Мы не знаем. Но оно стоит много денег.
– Откуда он сбежал в самоволку?
– ПВО и бронетанковая дивизия поблизости от Фульды.
– Майор, почему я здесь? Пожалуйста, скажи мне, что у вас очень серьезная причина, по которой меня вызвали в Европу.
– Мы хотим услышать истории о кладах. Истории, которые рассказывали в старой Восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии. Мы уверены, что вы их не забыли. Все офицеры помнят свою первую часть.
– У нас не было историй о кладах.
– Наш парень Уайли вступил в состязание с записными остряками, когда все стали обмениваться воспоминаниями о том, почему они пошли в армию. Когда наступила его очередь, он заявил, что в детстве слушал истории о Дэви Крокетте, рассказанные ему дядей.
Хелмсворт ничего не ответил.
Ричер это заметил.
– На самом деле дядя был любовником его матери. Ветераном, прослужившим двадцать лет. Дядя Арнольд. Уважительное обращение. Вполне подходящее для парнишки десяти лет. И немного странное, когда ему шестнадцать.
– А что за истории про Дэви Крокетта он рассказывал? – небрежно спросил Хелмсворт.
– Мы не знаем, – ответил Ричер. – Поэтому и задаем вам этот вопрос.
– В какие годы служил в армии любовник матери?
– С пятьдесят первого по семьдесят первый.
Хелмсворт долго молчал.
– Генерал? – сказал Ричер.
– Я не могу вам помочь, – сказал Хелмсворт. – Мне очень жаль.
– И насколько вы сейчас раздражены? – спросил Джек.
Генерал уже открыл рот, чтобы ответить, но покачал головой и отвернулся.
– Вот именно, – сказал Ричер. – Один или два из десяти. Вы больше не испытываете гнева. Потому что тревожитесь о других вещах.
Хелмсворт молчал.
– Генерал? – сказал Ричер.
– Я не могу это обсуждать, – ответил Хелмсворт.
– Боюсь, вам придется.
– Точнее, мне не разрешено это обсуждать.
– Генерал, со всем уважением, – вмешалась Синклер, – вы говорите с людьми, представляющими Совет национальной безопасности. Более высокого уровня доступа не бывает.
– Это помещение не прослушивается?
– Вы в консульстве Соединенных Штатов, кабинет выбирал глава местного отделения ЦРУ.
– Я должен переговорить с Комитетом начальников штабов.
– В данном деле они скажут вам то, что посоветуем мы. Почему бы нам не обойтись без посредников и не поговорить напрямую?
– Данные засекречены много лет назад.
– Какие именно?
– Это закрытое досье.
– Расскажите нам историю, генерал, – сказал Ричер. – Наш парень Уайли что-то украл и ушел в самоволку. Нам необходимо знать что. И мы будем сидеть здесь до тех пор, пока вы не ответите на наши вопросы. Я хотел бы сказать, что у нас впереди целый день, но я в этом не уверен. Может быть, у нас совсем мало времени.
Хелмсворт задумался.
Наконец он кивнул, подвинул свой стул и подался вперед.
– Я расскажу вам, что случилось со мной, и о том, что еще происходило. Дело было в Европе в начале пятидесятых. Мы знали, каким может быть план боевых действий: Красная армия большими силами начнет наступление через Фульдский коридор. Наша задача состояла в том, чтобы остановить их передовые части и не дать им получить подкрепление. Мы рассчитывали, что сможем решить эту задачу, нанося удары по дорогам и мостам у них в тылу. И таким образом остановим подходящие бронетанковые войска. А также разрушим электростанции и другие элементы инфраструктуры. Чтобы их ослабить. Вот только военно-воздушные силы были недостаточно надежны.
Тогда еще не существовало умных бомб. Мост – очень маленькая цель. Мы хотели иметь гарантии и создали пару инженерных отрядов из регулярных парашютно-десантных подразделений, которых обучили разрушать. Идея состояла в том, что они прыгают с парашютом, взяв с собой взрывчатку, а затем пробираются – если нужно, с боем – от места посадки к цели, устанавливают с большой точностью заряд к опорам моста или стене электростанции… в общем, к чему потребуется. Такой был план. В те времена десантник с взрывчаткой являлся самой умной из имеющихся у нас бомб.
– Хорошая работа, – сказал Ричер.
– Не вполне. Какой максимальный груз они могли нести на спине?
– От зоны приземления до цели? Что-то около сотни фунтов.
– Вот именно. Сто фунтов тротила даже не поцарапают опору моста. Шутиха, и не более того. А электростанция еще больше. Поэтому мы отодвинули идею с человеческими умными бомбами на задний план, чтобы сначала улучшить их качество. К сожалению, в те времена прогресс шел недостаточно быстро. Но другая чаша весов уже перевешивала. Впрочем, тогда я об этом не знал. Лос-Аламос работал с огромным напряжением, они создавали водородную бомбу. Ее испытали перед тем, как я закончил Вест-Пойнт. На атолле Бикини, в марте пятьдесят четвертого. Взрыв мощностью в пятнадцать мегатонн, который намного превосходил все предыдущие. В пять раз больше, чем бомбы, сброшенные на Германию и Японию во Второй мировой войне, в том числе и атомные, уничтожившие Хиросиму и Нагасаки. Возможно, даже мощнее всех артиллерийских снарядов, взорвавшихся за историю человечества. Все произошло за долю секунды. Взрыв оказался таким грандиозным, что никто даже не пытался создать нечто более серьезное. Они опасались, что может загореться атмосфера. Впрочем, тогда я ничего не подозревал.
– А когда вы узнали? – спросил Ричер.
