Значительно более практичными, хотя менее загадочными, были таран, палубные орудия и противолодочные сети. Все они, при определенных условиях, оказывались достаточно эффективными. Однако первые два способа были бесполезными, если субмарина оставалась под водой, а последнее средство могло применяться только в узких местах. Самую большую угрозу для подводных лодок по-прежнему представляли мины. Но Джеллико после войны заявил, что в апреле 1917 года из 20 000 мин только 1500 сработали. Одно время дозорные катера снабжали молотками, которыми матросы должны были разбивать линзы перископа, чтобы лишить подлодку «зрения» и вынудить всплыть.
Потери судов заставили ученых искать методы обнаружения подлодок и борьбы с ними. Очень скоро появились шумопеленгаторы (гидрофоны) – акустические приборы, способные обнаружить подводную лодку. Кроме того, начали изготавливать глубинные бомбы – цилиндрические емкости, содержащие 300 фунтов
[13] взрывчатого вещества, которое детонировало под водой. Эти меры должны были положить конец безраздельному господству подводных лодок. Однако промышленное производство не было налажено: в июле 1917 года выпускали 140 глубинных бомб в неделю, а в декабре выпуск увеличился до 800 штук.
Джеллико, внимательно следивший за ростом потерь торгового флота, был серьезно обеспокоен. Он даже написал обращение в адмиралтейство, в котором указал на «рост угрозы для нашей торговли со стороны немецких субмарин». Но серьезных мер в адмиралтействе не приняли.
Свежий ветер перемен вскоре подул в древних коридорах адмиралтейства. 3 декабря 1916 года Джеллико стал первым морским лордом, имея конкретное поручение: принять меры к уменьшению угрозы со стороны подводных лодок. Через четыре дня Ллойд Джордж сменил Аскита на посту премьер-министра. Первым делом он сместил Белфура с поста первого лорда и назначил вместо него сэра Эдварда Карсона. Новая команда Джеллико – Карсона создала специальное противолодочное подразделение под командованием контр-адмирала Даффа, чтобы объединить лучшие умы королевского ВМФ в борьбе против немецких подводных лодок.
В Германии тоже не обошлось без перемен. В результате морской блокады население страны значительно уменьшилось. Отношение к действиям подводных лодок на морских путях со стороны Вильсона и американского правительства не оставляло сомнений в том, что вступление Америки в войну не за горами. Снова был поставлен вопрос о неограниченной кампании. И самым горячим ее сторонником опять стал адмирал фон Хольцендорф. Он доказывал, что количество потопленного тоннажа можно увеличить до 600 000 тонн ежемесячно. Через пять месяцев после этого Британия будет вынуждена просить о мире. «Я пришел к заключению, – писал он, – что мы должны вернуться к неограниченной подводной кампании, даже если при этом возрастает риск войны с Америкой. Важно начать ее рано, чтобы завершить до следующего урожая, то есть до 1 августа».
В Плессе была организована еще одна конференция, и Бетманн-Хольвег смирился с неизбежностью. В январе 1917 года кайзер издал судьбоносный эдикт: «Я приказываю начать неограниченную кампанию 1 августа и вести ее с максимальной эффективностью».
Глава 11
МЫ БЫЛИ ЛЮДЬМИ, ОЧЕРСТВЕВШИМИ НА ВОЙНЕ
Получив добро на массовые убийства, подводники не теряли время. Несмотря на установленные морским призовым правом ограничения, они в январе 1917 года потопили 282 000 тонн, а в феврале – 464 000 тонн: имея долгожданную свободу, они развернулись в полную силу. В марте на дно отправилось 211 судов (507 000 тонн), а в апреле – не меньше 354 судов (834 549 тонн). Но холодная статистика – это лишь часть истории. Никакие материальные потери не могут заслонить от нас человеческие трагедии.
Дуглас Дафф, четвертый помощник с британского парохода «Тракия», торпедированного 27 апреля, высадившись в Лорьяне, описал репортерам жестокость немцев. Судно было атаковано темной ночью. Подлодка всплыла и подошла к одной из спасательных шлюпок, чтобы уточнить название судна, наименование груза и порт назначения. Дафф ответил на все вопросы, после чего немецкий капитан достал из-за пояса «люгер» и прицелился в голову молодого англичанина. «Немец сказал: „Сейчас я тебя пристрелю!“ Я послал его к черту. Тогда он ответил, что не желает тратить патрон на английскую свинью, и оставил меня на произвол судьбы». Лодка описала круг вокруг наших шлюпок и скрылась в темноте, оставив моряков с «Тракии» среди волн.
Другие случаи, описанные в британских газетах, тоже доказывали, что немцы не испытывали уважение к человеческой жизни. Шесть уцелевших моряков с парохода «Юпитер», потопленного 21 мая, услышали от капитана немецкой подводной лодки: «У вас теперь нет дома, зато на дне для вас полно места!» Через пять дней голландский траулер, подобравший экипаж торпедированного норвежского барка, был остановлен немецкой подводной лодкой и получил строгий приказ больше не принимать на борт уцелевших. «Их незачем спасать», – снизошел до объяснений немецкий капитан. Другое голландское судно было остановлено немецкой субмариной у маяка Хиндер, и экипажу было объявлено: «Вы привезли сгущенное молоко во Францию вместо Германии. За это вы утонете, даже если будете в нейтральных водах. В прошлом рейсе мы вас упустили».
Немецкая контрпропаганда изображала своих подводников в другом свете. Барон фон Шпигель, командир «U-93», увидел после потопления парохода «Хорса» перевернутую шлюпку и хватающихся за нее людей. «Мы подошли и подняли их на борт. У многих были сломаны конечности… Мы зачерствели на войне. Постоянная опасность и близость смерти изгнали из наших сердец чувствительность. Но мои моряки оставались хорошими и добрыми людьми. Вид этих искалеченных бедолаг, без сил лежащих на палубе, тронул их до глубины души. Каждый хотел сделать что-нибудь для несчастных. Они наложили шины на сломанные руки и ноги, нашли в нашей аптечке необходимые медикаменты. Кое-кто даже уступил пострадавшим свои койки».
Пока людей вытаскивали из воды, кто-то услышал стук, доносившийся из-под перевернутой шлюпки. Немецкие моряки сделали попытку перевернуть лодку, чтобы освободить попавшего в ловушку человека, но не достигли успеха. Тогда «один из моих парней обвязал вокруг пояса канат, нырнул под лодку и обнаружил там двух человек, которых вытащил».
Рассказ фон Шпигеля являет странный контраст с жестокостью в случаях с «Юпитером» и «Тракией». Но в условиях войны возможны самые неожиданные парадоксы.
Когда немцы приступили к практике захвата пленных, у прессы появилась новая тема для обсуждения. Капитан Пенвелл из Филадельфии заявил: «Командиры немецких подводных лодок добавили к длинному списку своих преступлений похищение людей». Далее он сообщил о том, что жена и дочь капитана торгового судна, потопленного у Гибралтара, были взяты на борт немецкой подводной лодки. Судя по содержащимся в статье мрачным намекам, судьба их вряд ли оказалась легкой, но ни торговое судно, ни субмарина не были указаны. Однако существует достоверный отчет, касающийся норвежского парохода «Тор II», торпедированного в начале февраля у берегов Ирландии. Капитан Исак Якобсен, его жена и шестилетняя дочь были взяты на борт «U-45» и оставались на ней до конца восьмидневного похода, во время которого было потоплено еще три судна. С ними хорошо обращались, а по прибытии в Германию сразу репатриировали в Норвегию. В случае с Якобсенами командир немецкой подводной лодки капитан-лейтенант Эрих Зиттенфельд, скорее всего, руководствовался гуманными соображениями и решил взять молодую женщину и маленькую девочку на борт, где они будут в большей безопасности, чем в спасательной шлюпке в открытом море.
