Судя по статьям в британских газетах, когда немецкие капитаны оставляли женщин в спасательных шлюпках вместе с остальными моряками, их считали не менее виновными, чем «похитителей». 11 февраля был атакован норвежский пароход «Далмата». Весь экипаж, включая молодую жену капитана, успел высадиться в спасательные шлюпки, после чего потопившая судно лодка удалилась. «Волнение было сильным, было очень холодно, мое пальто и два одеяла насквозь промокли, потому что шлюпку постоянно захлестывала вода, – рассказала женщина репортеру скандинавской газеты „Афтерпостен“. – Через три дня кончились запасы воды и пищи, ночью один человек умер от переохлаждения. Я лежала на дне шлюпки и готовилась к смерти. Я так замерзла, что не чувствовала ни рук, ни ног». Этим людям повезло, на следующий день их подобрала проходящая мимо шхуна и доставила в Квинстон.
Разные рассказывали истории… 1 мая стюард с норвежского парохода «Фьелди» был взят на борт немецкой подлодки, потому что командиру понадобилась судовая спасательная шлюпка для транспортировки бомб к борту другой жертвы, которую он остановил. Стюарда коротко допросили, но он отказался сообщить нужную немцам информацию; его и жену оставили на палубе лодки без спасательных жилетов. Люки задраили, и субмарина начала погружаться. Некоторое время людей тянуло за лодкой, но потом они сумели вырваться на поверхность и по счастливой случайности оказались рядом с одной из спасательных шлюпок. Смерть прошла очень близко от несчастных.
Немецким подводникам, которым каждый день приходилось видеть плоды своей жестокости, это не добавляло настроения. Свидетельства тому – полные горечи письма домой. Матрос, служивший на «U-39», написал родителям: «Это был очень тяжелый для меня день. Утром я увидел на палубе двух мертвых норвежцев, эти парни попали под огонь нашего орудия… Сколько крови вокруг!»
Офицеры, служившие на подводных лодках, тоже не испытывали радостных чувств, ежедневно сея смерть и разрушения. Офицер, поднявшийся на борт голландского сухогруза для проверки документов, внимательно изучая грузовой манифест, сказал капитану: «Вам повезло, что именно меня послали проверить документы. У нас совершенно бешеный командир. Молодой парень, всего двадцать два года, а рвется топить без предупреждения все, что плавает! Какое бы судно он ни увидел – отправляет ко дну». Такое поведение командира мало кому нравилось.
Статистика показывает, что «бешеный молодой командир» в немецком подводном флоте был не одинок. В 1915 году только 21 процент судов, атакованных подводными лодками, был торпедирован без предупреждения. К 1916 году этот показатель возрос до 29 процентов, а в 1917 году – до 64 процентов. И это объяснимо: противолодочная защита постоянно совершенствовалась, у подводных лодок не было иного выбора – топить или быть потопленными. Внезапные атаки стали обычным делом. Топи – и концы в воду. Эти слова стали лозунгом многих подводников.
Первое время кампания развивалась неравномерно. Создавалось впечатление, что некоторые командиры сомневались, стоит ли в полной мере проявлять, на что они способны. Офицеры «U-45», к примеру, перегрузили с американского танкера часть дизельного топлива и отпустили судно, а чуть позже проверили документы и позволили следовать прежним курсом норвежскому пароходу. Капитан-лейтенант Зиттенфельд, командир «U-45», упорно продолжал всплывать и предупреждать свои жертвы об атаке. В двух случаях лодку сумели отогнать вооруженные торговые суда: 3 февраля – «Сатурния», на следующий день – «Тресиллиан».
Другие командиры тоже проявляли некоторую нерешительность. Ганс Роуз, не так давно «пиратствовавший» у американского побережья, отпустил французский пароход «Анна Мария» после того, как обнаружил, что его спасательные шлюпки находятся в изношенном состоянии. Затем он остановил норвежский пароход, удостоверился, что на нем нет контрабанды, и тоже отпустил с миром. А его нападение на американский сухогруз «Хаузатоник» было демонстраций одновременно гуманизма и жестокости. Судно везло зерно в Англию. В соответствии с законом такой груз подлежал захвату в качестве военного трофея. Но такой захват являлся невыполнимой для субмарины задачей, поэтому Роуз потопил судно, дав экипажу время высадиться в шлюпки. Затем он взял шлюпки на буксир и потащил их в сторону Лэндз-Энд. Он оставил шлюпки, когда на горизонте появился спасатель – вооруженная яхта.
В начале кампании потери подводных лодок были незначительными, но бывало, когда лодка успевала избежать гибели в последний момент. «U-67» была замечена кораблем-ловушкой и с большим трудом ускользнула от посыпавшихся на нее глубинных бомб. «U-81» и «U-60» также испытали на себе мощь глубинных бомб, причем «U-60» получила повреждения. В феврале «U-43» получила чувствительный удар форштевнем парохода «Керри Рендж», который решился на таран. Однако удар получился скользящим, и обошлось без повреждений.
Корабли-ловушки серии Q, выманивавшие подлодки на поверхность, подвергались серьезному риску. Гордон Кемпбелл пошел на отчаянный риск: он позволил субмарине торпедировать свой «Q-5» «Фарнборо», чтобы выманить ее на поверхность и расстрелять из палубных орудий. 17 февраля во время патрулирования в излюбленном районе Кемпбелла, к юго-востоку от Ирландии, корабль был торпедирован. В соответствии с отработанной схемой аварийная партия начала посадку на шлюпки, а экипажи палубных орудий приготовились к атаке, не обращая внимания, что корабль тонет. Аварийная партия отошла от подбитой ловушки. За всем происходящим пристально следил стеклянный глаз перископа. В самые трагические моменты чувство юмора нередко поддерживало людей, снимало напряжение: Кемпбелл, стоящий на мостике, невольно улыбнулся, услышав, как один из матросов, махнув рукой в сторону перископа, сказал товарищу: «Не кричи, там услышат».
Капитан «U-83» Бруно Хоппе был опытным подводником и не хотел рисковать. Лодка описывала круги вокруг тонущей жертвы, но все время оставалась под водой. Позже Кемпбелл вспоминал, что лодка подошла так близко, что «он видел под водой ее корпус». Наконец, Хоппе убедился, что жертва тонет, и всплыл на поверхность в 300 ярдах по левому борту. Кемпбелл терпеливо ждал возможности нанести удар. Лодка приблизилась и находилась на расстоянии 100 ярдов на траверзе тонущего судна. Открылся люк, и Хоппе выбрался на мостик, чтобы произвести осмотр жертвы. Это было последнее, что он сделал в своей жизни. На мачте почти ушедшего под воду судна взметнулся флаг английского ВМФ, и с него открыли огонь. Первый снаряд угодил в боевую рубку. Лодка была обречена. «Вести огонь с такого расстояния казалось жестоким, – позже признался Кемпбелл. Но он не позволил угрызениям совести помешать исполнению воинского долга. – Мы произвели сорок пять выстрелов и, кажется, ни разу не промахнулись. Когда лодка скрылась в глубине, в холодной, покрытой толстой нефтяной пленкой воде осталось восемь человек. Мы спустили шлюпки и сумели спасти одного офицера и одного матроса».
Удивительно, но, несмотря на серьезные повреждения, полученные «Фарнборо», Кемпбеллу удалось привести покалеченный корабль в Берхафен. По пути домой, когда казалось, что надежды на спасение не осталось, он отправил прощальную радиограмму главнокомандующему: «„Q-5“ медленно тонет и почтительно желает вам всего хорошего».
