Ну как вам нравятся Даздрасен Лазаревич, Ясленик Петрович, Вектор Зиновьевич, Пофистал Адольфович, или в женском варианте – Даздрасмыгда Ивановна, Оюшминальда Ашотовна, Диктатура Моисеевна?
Здравый смысл попран; главная сфера революции – человеческое сознание. Образцы нравственного совершенства, «гении чистой красоты», «крахмальные барышни», курсистки и даже современные феминистки были признаны большевичками «гнилой враждебной отсталостью» и «буржуазной дрянью». Время попрания всех человеческих ценностей, время нищеты, невежества и красного террора требовало женщины по себе. Благодаря советским средствам массовой информации был создан нужный образ женщины революционного настоящего и будущего. На плакатах 20-х годов ХХ века женщина-кремень, женщина – каменная баба, воплощение крепкой многостаночницы, машины для рождения новых строителей светлого социалистического завтра. И даже единственный признак ее сексуальности – волосы (остальное выполнено слишком схематично, чтобы вообще выражать сексуальность), – и тот умышленно прикрыт, убран под кумачовую косынку. «Женщина не должна отвлекать мужчин от строительства коммунизма» – вот лозунг, под которым пришлось существовать миллионам женщин, как в СССР, так и в странах «социалистического лагеря». И она не отвлекала, она лишь всегда выполняла актуальный на данный момент социальный заказ государства, партии и очередного любимого вождя. Причем не иначе как под громогласный треск фанфар и жизнеутверждающие лозунги, порождающие в каждой женщине слепую веру, оптимизм и неоправданные надежды. Психологическая обработка масс идет на самом высоком научном уровне, ни одному государству в мире не снился такой прорыв в области массового воздействия на человеческую психику!
«Свободная» от семьи, детей, женских обязанностей, от познания простого женского счастья советская женщина «добровольно» отправляется туда, куда прикажет партия: на стройку, в забой, на вредное производство, в колхоз, на АЭС – «поднимать» производство и сельское хозяйство. «Если требуется побольше пушечного мяса и рабочей силы – на пьедестал немедленно возводится мать-героиня. Ей не положено (да и некогда будет, уж поверьте!) задумываться о том, что произведенные ею на свет дети стоят дешевле щенков породистой суки. Да ничего они не стоят, если честно: ситуация в акушерстве и гинекологии – тому подтверждение», – жестко отметила журналистка Анна Варенберг в статье «Право быть женщиной» (см. «Секретные материалы 20 века», № 1, 2007). А теперь вспомните о Русской Семье, незыблемо (до 1917 года!) творимой на основах «Домостроя»…
Асексуальная, измотанная непосильной работой и тяжелыми условиями быта – вот истинный, а не лубочно-плакатный образ советской женщины.
И ведь неудивительно, что мало кто из представительниц «новой советской формации» спустя почти семь десятилетий, уже при явно наметившемся развале Советского Союза понял зловещий смысл фразы «В СССР секса нет!», произнесенной во время прямого телемоста Познера – Донахью одной из советских участниц, Людмилой Ивановой, администратором гостиницы «Ленинград». И это при том что в советской гостинице работали ударные бригады сексуальных тружениц – проституток и по совместительству агентов КГБ, о чем администратор (особо доверенное лицо партии и органов) не могла не знать…
Советская Женщина, прошедшая сложный путь уничижения самое себя, познавшая разные степени деформации: от комсомольской «горизонталки» до «строительницы коммунизма» и «верной дочери коммунистической партии», все годы своего существования живущая за «железным занавесом», – должна была наконец очнуться от анабиоза. Но когда это произошло, оказалось, что рядом с ней находятся такие же зомбированные партией и советской системой мужчины. И единственное, что ей остается на пути выживания: совершенствоваться в двух взаимоисключающих программах, когда нужно быть «равной с мужчиной» и когда так хочется быть беззащитной, нежной и любимой…
История 2. Фальшивые истории из жизни Крупской
1. Большевистская легенда о народоволке
От тисков и лобызаний,
От глупейших женихов
Стало тяжко бедной Мане,
И она отцовский кров
На каморку променяла,
Стала жить своим трудом
И урока два достала
По полтине серебром.
Да плохое это дело —
Надо знать, чтобы учить!
Крепко Маня захотела
Тут на лекции ходить.
Поэт и карикатурист «Искры» Владимир Щиглев, «Современный чародей», 1868
В официальной биографии Надежды Константиновны Крупской, жены первого большевистского правителя Владимира Ленина, растиражированной для широких советских масс, обязательно рассказывается о встрече юной Наденьки с некоей народоволкой Тимофейкой.
Известно, что в 1880 году Константин Игнатьевич Крупский получил приглашение проверить договора и отчеты о сделках на писчебумажной фабрике помещиц Косяковских, проживавших в Псковской губернии. И оттого летние каникулы Надя провела в чудесном имении доброжелательных и заботливых помещиц, пригласивших приехать погостить всю семью Крупских. Позже, вспоминая о тех сказочных днях, когда 11-летней девочкой она взахлеб слушала соловьиные трели, любовалась луговым раздольем, вдыхала аромат садовых цветов, «спала в шикарной комнате на шикарной постели» с открытым настежь в звездный мир окном, Надя припомнит и выделит свою встречу с 18-летней местной учительницей Александрой Тимофеевной Яворской, «Тимофейкой», обучавшей крестьянских детишек. И вновь же странно: в «темной и забитой России», – как объявят впоследствии большевики, – где «потребовалась большевистская программа ликвидации неграмотности», практически в каждом имении имелись школы для крестьянских детей! Тогда же сама Крупская решила раз и навсегда стать народной учительницей…
Но обратимся к воспоминаниям Крупской, которая говорит, что у девушки-народоволки А. Яворской, повлиявшей на ее выбор будущей профессии, «во время обыска полиция нашла запрещенную литературу и портрет царя, на котором было записано решение какой-то задачи», вследствие чего та «два года провела в Псковской тюрьме, в камере без окна». Конечно, мы, воспитанные в советской стране, привыкли безоговорочно верить всем советским идеологическим источникам. Однако в них-то изначально и заложена ложь, уничтожающая мышление Человека мыслящего, ищущего, праведного. И прежде чем найти строчки, хоть немного приоткрывающие истинное положение дел, пророненные словно случайно, нужно перелистать множество книг.
Откроем, к примеру, трехтомный труд заслуженного деятеля науки, лауреата Сталинской премии второй степени (1947), профессора М. Гернета «История царской тюрьмы», где на страницах 3-го тома говорится о состоянии провинциальных мест лишения свободы и, в частности, тюрем губернского города Пскова в период с 1870 по 1900 гг. В городе имелись: арестный дом, городской тюремный замок и временная каторжная тюрьма. Арестный дом представлял собой пять камер в подвальном этаже, одна из них отводилась для женщин; во всех были небольшие окна (можно рассматривать ноги и подол платьев прохожих). Кухня была домашняя, за обеды отвечала жена смотрителя этого дома. Тюремный замок г. Пскова располагался в центре города и был рассчитан на 161 человека, имел общие и одиночные камеры, все с окнами. Здесь же, в четырех башнях замка находились кухня, баня, прачечная, пекарня, мастерская. В случае надобности «заболевавших арестантов переправляли в земскую больницу. Занятия трудом в замке не были организованы, и заключенные отпускались на работы к частным лицам вне тюрьмы». Третьей тюрьмой в Пскове была временная каторжная тюрьма, расположенная за городом и где также имелись мастерские, столовая, пекарня. Впрочем, находиться в этом последнем заведении «Тимофейка» не могла, так как к каторге ее не приговаривали, да и не проводят во временных тюрьмах два года, впрочем, как и в арестантских домах. За такую провинность как нахождение запрещенной литературы и исписанного портрета императора дать наказание в два года в Российской Империи НЕ МОГЛИ! – для такого наказания нужны были более веские причины. Так что никакой Тимофейки-народоволки в жизни Наденьки Крупской не было, а была лишь юная девушка, народная учительница, которой впоследствии сотворили большевистскую легенду. И таких народных учителей в России было множество, потому что так называли тех, кто работает в сельских школах, имеющихся в большинстве крупных сел необъятной страны, не говоря о городах – больших и малых; правда, некоторые все же попадали в сети провокаторов-социалистов и, шантажируемые, начинали исполнять чужие приказы.
