Во многом большевички и проститутки походили друг на друга: и те, и другие попрали нормы морали, и те и другие легко меняли мужчин и страдали от иллюзорного непонимания их всем остальным обществом. Однако проститутки, в отличие от большевичек, никогда не претендовали на мессианскую роль. Большевичкам, отдававшимся за идею, было непонятно упорное нежелание большинства работниц постельного труда покидать профессию. К тому же большевистская революция привлекла в профессию новые кадры; в стране, охваченной разрухой и голодом, сотрудницы бесчисленных советских контор, девушки из разоряемых деревень, юные сознательные пролетарки и несознательные барышни из бывших в массовом порядке выходили на панель.
И тогда власти придумали для них спецпрограммы по насильственному перевоспитанию. Проблемой проституции в те годы занимались два разных ведомства: Комиссариат здравоохранения (иногда вместе с Наркоматом соцобеспечения) и Комиссариат внутренних дел.
Самым легким путем решения проблемы было воплощение расхожей фразы: нет человека – нет проблем. Как известно, «вождь мирового пролетариата» В. И. Ленин, говоря о необходимости наступлений по всем фронтам, требовал «расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат»; что, без сомнения, исправно исполнялось.
Так как наибольшее число проституток сосредотачивалось в крупных городах, неудивительно, что Петроград (Ленинград) и Москва стали своеобразной опытной площадкой для претворения в жизнь большевистских новшеств в отношении «падших». В начале 20-х годов заполонившие две столицы продажные девки в считанные сроки были высланы в Среднюю Азию, где в то время формировалось много большевистских воинских частей и шла интенсивная борьба с басмачами. Партия призвала комиссаров и командиров брать в жены проституток и перевоспитывать их. Так худо-бедно некоторые из тысяч сосланных женщин смогли устроить свою судьбу.
На заре советской власти проходили всевозможные манифестации раскрепощенных проституток, которые возглавляла жена С. М. Кирова, первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б).
Жена видного партийца и государственного деятеля Сергея Мироновича Кирова (1886–1934; наст. Костриков) Мария Львовна Кирова (предположительно 1882–1966; наст. Мария (Эсфирь?) Львовна Маркус) была, как свидетельствовали современники, малообразованной женщиной; работала девочкой на побегушках, затем продавцом и кассиром в шляпном магазине Гешлина в Уржуме. Но после избрания ее мужа первым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б) она получила возможность проявить себя на ниве новой деятельности. В 1928–1930 гг. Мария Львовна заведовала закрытым трудпрофилакторием, в котором перевоспитывались проститутки. Заведение это находилось на Большой Подьяческой, 30, и жена первого секретаря исправно добиралась туда на трамвае. Скрытная, молчаливая, не пользующаяся косметикой, с седыми волосами, скромно забранными в пучок, – какой ее описывали близко знавшие, – немолодая женщина старательно занималась «падшими», прививая им новые идеи и большевистскую мораль. Воспитательница смогла обработать более тысячи проституток; возможно, трудовой профилакторий, где тем пришлось жить и работать, некоторым дамам легкого поведения пошел на пользу, и они влились в ряды борцов за коммунизм.
Об этой стороне деятельности жены «пламенного» революционера и борца «за счастье трудового народа» практически ничего не известно. Как, впрочем, долгое время не было известно и о самом трудпрофилактории, открытом при вендиспансере Центрального городского района в помещении бывшей кожно-венерологической больницы им. Нахимсона на Большой Подьяческой улице. Пожалуй, впервые о нем написали Н. Лебина и М. Шкаровский в книге «Проституция в Петербурге (40-е гг. XIX в. – 40-е гг. XX в.)», вышедшей в 1994 г., после развала СССР. Вот пространная цитата из этого источника: «Первоначально пациентки туда приходили добровольно по путевкам диспансеров и венерологической больницы им. В. М. Тарновского. Принимались исключительно безработные и больные сифилисом или гонореей проститутки, предпочтительно не старше 25–30 лет. Однако насильно здесь никого не держали – самым серьезным наказанием считалось увольнение из профилактория. Помимо лечения и трудового перевоспитания в профилактории много внимания уделялось культурно-просветительской работе: пациенткам еженедельно предоставлялось 50 бесплатных билетов в лучшие кинотеатры города, проводились экскурсии, вечера, концерты, работали кружки по ликвидации неграмотности, библиотека и т. д. 1 мая 1929 г. проституток даже вывели отдельной колонной на праздничную демонстрацию. 7 июня 1929 г. пленум секции здравоохранения Ленсовета постановил расширить существующий трудпрофилакторий до 200 коек, а затем создать второй – в Московско-Нарвском районе. Однако к этому времени статус таких лечебно-воспитательных учреждений начал меняться. Они постепенно превращались в заведения полутюремного образца, где медико-психологические аспекты адаптации уже не выдвигались на первый план. Во многом такая переориентация определялась серьезными изменениями в руководстве профилактория на Большой Подьяческой. С весны 1929 г. его заведующей стала М. Л. Маркус – жена С. М. Кирова… В фондах музея-квартиры С. М. Кирова хранятся воспоминания, не публиковавшиеся ни полностью, ни хотя бы частично. Это записки дезинфектора профилактория Д. В. Шамко… Совершеннейшим нонсенсом являлось назначение на должность руководителя врачебно-исправительного учреждения женщины, которая не только не имела специального – медицинского или педагогического – образования, но была просто безграмотна. Мария Львовна закончила лишь два класса немецкой школы. Вероятно, поэтому основным приемом работы с контингентом профилактория М. Л. Маркус, по выражению Д. В. Шамко, считала «большевистское слово и примеры из жизни хороших людей»… Основной целью Мария Львовна считала контроль за тем, чтобы ее подопечные не отправлялись на ночной промысел. Предотвратить это было довольно трудно. Профилакторий находился в традиционном месте торговли любовью. Именно здесь – в районе Сенной пл., Таирова пер., Большой и Малой Подьяческих улиц – еще до революции располагались дешевые публичные дома, квартиры проституток, трактиры, где они обычно промышляли. И в конце 1920-х гг. женщина могла, выглянув из окна профилактория, договориться с клиентом – торговцем Сенного рынка, извозчиком, матросом. Отсутствие полной изоляции от привычной среды приводило к эксцессам в заведении М. Л. Маркус. Один из таких случаев весьма красочно описан в воспоминаниях Д. В. Шамко. Несмотря на «вольности» стиля, представляется интересным процитировать отрывок без каких-либо купюр. «Проститутки затащили в комнату швейцара профилактория Жукова и начали предлагать провести время с любой, когда он отказался, они его раздели догола и стали искусственно возбуждать к половой потребности. Когда он от них хотел выпрыгнуть из окна (с третьего этажа), то они это не дали ему осуществить, под общий хохот объяснили свой поступок тем, что их не выпускают в город, а у них большая потребность и нужда в мужчинах». М. Л. Маркус, конечно, не была готова к подобным эксцессам ни профессионально, ни эмоционально. В 1930 г. она под давлением Г. К. Орджоникидзе покинула профилакторий, работа в котором, по признанию близких родственников, сильно расшатала ее здоровье».
