Женщины, находящиеся там, обслуживали только особо важных гостей да самих правителей страны и властной партийной верхушки. Покидая Венгрию, Вася получил в подарок от своего коллеги и друга по ремеслу… фаллоиммитатор. При этом коллега объяснил, как им пользоваться. Подарок имел свои характерные особенности: при пользовании им следовало нажать на определенную кнопочку, чтобы он вдруг стал делаться плотным и горячим, приобретая поразительно огромные размеры…
Прощаясь на аэродроме, коллеги обнялись, дружно похлопали вначале друг друга по плечу, а потом по ягодицам. Выпуклые черные глаза иностранного коллеги как-то хитро заблестели, а ублаженный приемом Вася усмехнулся, произнеся вслух: «Вот бы нашему дряхлому Генсеку кто-нибудь внушил идейку о создании таких центров с бабами, как у вас». При этом партийный функционер на всякий случай оглянулся, но все его охранники, помощники и референты стояли на достаточном удалении и не могли услышать, что за мысль высказал их патрон, и тот, напыжившись, стал подниматься по трапу в свой персональный самолет. Вся его одежда, как и одежда и вещи его помощников, были тщательно проверены, – никаких подслушивающих устройств не было. Но только зря он обольщался! Его коллега из «братской страны» носил подслушивающее устройство в своей одежде.
Самолет еще не приземлился в московском аэропорту, как Митрополитов уже получил шифровку о последних сутках встреч и бесед Василия Х. от самого секретаря ЦК венгерской компартии.
…И теперь вот этот «вождь» пришел просить у Митрополитова совета или помощи в решении личных проблем. Все никак не решаясь сказать о том, что же в конечном итоге он хочет.
– Я могу тебе предоставить своего человека. Он молод, но довольно сведущ в тонких нюансах человеческой психики.
И буквально в считанные минуты в кабинет вошел мужчина, представился, а затем так же тихо и незаметно вышел.
Оперативность могла шокировать любого, но коль Василий Х. решился придти сюда, то он мог рассчитывать на подобный исход дела.
И тем самым – благоприятным завершением разговора – он понял, что словно бы получил добро на то главное, чего добивался, и что уже не было тайной для аналитиков специального подразделения Митрополитова: секретарь ЦК Василий Х. пришел, дабы получить дозволение на применение своего подарка, – на интимные садистские игры с женщинами.
Отчего идейные коммунисты пренебрегали советской женщиной, отчего относились к ней потребительски, отчего готовы были видеть во влечении полов нечто враждебное их коммунистическим убеждениям?
…Еще в предреволюционные времена длинноволосые юнцы-нигилисты, планомерно развращаемые подрывной литературой, стали выступать за «свободу половых отношений». И в 1917 году стыдливая Россия стараниями красных большевистских бесов превратится в барышню, насилуемую со всей дикостью классового садизма. Где уж тут до тонкостей женской натуры! Красные революционные потаскухи на долгие годы станут милее сердцам мужчин, чем недавние подруги, воспитанные на заповедях чистоты и непорочности. И особо в привитии этих предпочтений станут стараться первые народоволки и «профессиональные большевички» страны: Геся Гельфман, Софья Перовская, Вера Фигнер, Серафима Гопнер, Лариса Рейснер, Лидия Книпович, Александра Коллонтай, Розалия Землячка (наст. Залкинд), Инна Смидович (Леман), Софья Смидович, Вера Засулич, Инесса Арманд, Броня Мархлевская, Конкордия Самойлова, Феодосия Драбкина, Цецилия Зеликсон-Бобровская, Прасковья Куделли, Вера и Людмила Менжинские, Зинаида Невзорова-Кржижановская, Клавдия Новгородцева-Свердлова, Елена Розмирович, Елена Стасова, Евгения Шлихтер, Мария Эссен, Мария Ульянова и другие.
Борцы «за светлое будущее», шагающие нога в ногу с революционными дамочками «прогрессивных взглядов», разве могли видеть в них женское божественное начало? Нет! «Равноправие», так страстно декларируемое большевиками и большевичками, напрочь уничтожило Женщину. Отныне акт совокупления стал гораздо важнее, чем искусство любви; впрочем, само одухотворенное понятие «искусство любви» было неведомо и непонятно новой власти.
Оттого и члены созданного партией структурного подразделения молодых – комсомольцы, пропагандируя идеи коммунизма, с животной радостью спешили применить на практике «свободную любовь». Еще в то время, когда в комсомольских рядах насчитывалось не более 20 000 человек, был принят 1-й Устав Рабоче-крестьянского союза молодежи (РКСМ), где имелся пункт следующего содержания: «Каждая комсомолка обязана отдаться любому комсомольцу по первому требованию, если он регулярно платит членские взносы и занимается общественной работой». Положение действовало до 1929 года, когда была принята вторая редакция этого Устава и параграф о соитии изъяли.
Но что удивляться подобной трактовке отношения полов, если красная блудница, востребованная новой властью как посол, Александра Коллонтай открыто проповедовала свою теорию «стакана воды», подразумевавшую: интим с любым партнером – то же самое, что испить стакан воды. И вот уже другая «русская» коммунистка Смидович выступила в советской печати с констатацией факта: «Нынешняя мораль нашей молодежи в кратком изложении состоит в следующем. 1. Каждый, даже несовершеннолетний, комсомолец и каждый студент «рабфака» (рабочий факультет) имеет право и обязан удовлетворять свои сексуальные потребности. Это понятие сделалось аксиомой, и воздержание рассматривают как ограниченность, свойственную буржуазному мышлению. 2. Если мужчина вожделеет к юной девушке, будь она студенткой, работницей или даже девушкой школьного возраста, то девушка обязана подчиниться этому вожделению, иначе ее сочтут буржуазной дочкой, недостойной называться истинной коммунисткой…». Статья Смидович в газете «Правда» (21 марта 1925 г.) словно подводила итог, в том числе и ее личного весомого вклада в дело морального и психофизиологического разложения русского общества.
Юные пролетарии по примеру своих старших коллег-коммунистов запросто отвергали стыд, как классовый предрассудок, отвергали таинство отношений между Мужчиной и Женщиной. В создаваемом обществе советских людей романтика и девственность – «страшное наследие темного мира», «царства эксплуатации человека человеком». Оттого отношения полов рассматривались ими лишь в контексте революционной целесообразности.
«Дно» общества, описанное самым наглым агитатором революции Максимом Горьким, вылезло наружу, обуянное стремлением к беспределу и кровавыми оргиями. Жители городских трущоб, человеческий сброд, лишенный всякой морали, уголовные элементы, преступники всех мастей, – стали гегемоном революции. Получив из рук красных паханов, управлявших страной, власть среднего и низшего звена, это «дно» строило «новую» жизнь по невиданным доселе понятиям. Самое тонкое чувство, на которое только способно «дно» – пошлая эротика, самая страстная любовь – грубый инстинкт спаривания. И они лишь повторяли то, что стало нормой в клане красных правителей. А правители и их карательные органы жили по принципу свободной любви, зачастую не заботясь о том, чтобы скрыть это от народа. Но среди системы ценностей большинства населения бывшей Российской империи половая распущенность никогда не была в почете; и новая революционная мораль скорее вызывала отвращение. И тогда были применены дополнительные средства по массовому уничтожению народа. С годами власть укреплялась, интимные предпочтения становились тайной, и недовольных властью в необъятной советской стране практически не оставалось…
