Ровный голос с легкой хрипотцой, явно принадлежавший женщине, поприветствовал гостя:
– Гутен таг, либер кэптен… (Добрый день, дорогой капитан…)
В полутора шагах от кресла стояла ухоженная пожилая женщина. Глупо было спрашивать, кто эта женщина, и откуда знает его воинское звание. А тем временем она представилась, сказав, что ее зовут Марта (партийный псевдоним Мирианда?), и что она давняя-давняя знакомка генерала армии Т. Говорившая до этого по-немецки, последнюю фразу она сказала по-русски:
– Мы так давно знакомы, что вы появились на свет спустя лет 20 после нашей близости.
25 апреля 1945 года, впервые за всю войну, Оберзальцберг подвергся массированной бомбардировке, в которой принимало участие порядка 300 бомбардировщиков союзников. «Бергхоф» в результате этой бомбардировки был полностью уничтожен
Фрау Марта взяла гостя под локоть; невзирая на преклонный возраст, фрау оказалась достаточно крепкой не только физически, но и разумом. Ненавязчиво она направила его назад, и они спустились вниз, пройдя по знакомым широким плитам к четырехэтажному строению. Она провела его внутрь, сказав, что это гостиница, а хозяин, которому принадлежит вся земля, живет со своей женой в соседнем коттедже, у которого они были, но куда заходить не полагается.
– Ты поживешь здесь несколько дней, твой начальник тебе надоедать не будет, он занят совсем другими делами. А тебе после длительного перехода надо придти в себя… Откуда ты там с севера добирался сюда?
Фрау Марта говорила по-русски столь чисто, что невольно закрадывалась мысль, что никакая она не немка, а… костромичанка, – столь характерные для Костромы тембр и говор улавливал гость в ее голосе и словах. Он не ошибся. Та, что в далекие 20-е годы ХХ века могла быть приятельницей, или любовницей молодого Т., а, может, и самого Митрополитова, действительно родилась в Костромской губернии. Девочку, появившуюся на свет в 1902 году в семье отца – инженера-путейца и матери, дочери известного тогда царского министра, который вскоре погибнет от руки большевика-террориста, назовут Клавдией. К тому же – удивительное дело! – дед Клавдии, этот убитый министр, происходил из немецкой баварской семьи, чьи предки жили в городке Браунау на пограничье с Австрией; а там, в Браунау-на-Инне 20 апреля 1889 года родился младенец Адольф Гитлер.
Они провели вместе несколько вечеров, ведя задушевные беседы. Фрау Марта оказалась интересной собеседницей; слушая ее, гость больше молчал. У него не было желания перебивать старую женщину, знавшую, очевидно, такие тайны и явления, которые неведомы миллиардам людей, даже вместе взятых… разве что единицам среди землян.
Ей, судя по всему, нравилось делиться с ним, молодым и привлекательным мужчиной, полным жизни и будущего, своими умозаключениями. Фрау Марта была глубоко уверена в том, что времена приходят и уходят, как и люди; что есть юность, становление, расцвет и смерть Времен… Философствуя, она признавалась, что жестокость, приписываемая одними людьми другим, проходит – как давняя излеченная болезнь, – вместе с уходом многих поколений людей. «Наполеон Бонапарт, – говорила фрау Марта, – был велик, затем стал изгоем, чудовищем, и вновь, по прошествии Времени, обрел величие, стал героем и национальным символом Франции. И уже никто больше не хочет вспоминать о его жестокости или немилосердности. А, может, он никогда и не был жесток?!».
Встречаясь с собеседником за вечерней чашкой чая, она нередко заводила разговоры о разных исторических личностях, будь то Александр Македонский, Фридрих Барбаросса, царица Нефертити, Петр Великий, или Адольф Гитлер. «Биографии исторических фигур подобного масштаба обречены обрастать тысячами легенд, – сетовала фрау Марта. – Ни мы, ни даже те, кто близко общался с подобными личностями, никогда не знают всей правды о них, не знают истинной сути их поступков и помыслов, их задач и исторических целей». Его тогда поразила ее твердая убежденность, заключавшаяся в очень простой мысли, что зачастую тот, кого после его смерти славословят, говоря только хорошее, на самом деле – тиран и убийца народов. Как и тот, кому приписывают только крайне отвратительные черты и ужасающие деяния, на самом деле руководствовался чистыми помыслами во славу своего народа…
В этих долгих беседах не просматривалось желания подготовить собеседника к чему-то, к какой-то определенной миссии, или распознать его внутренний укромный мир. Зачастую ему даже чудилось, что она говорит сквозь него, в пространство окружающего мира, четко ограниченного пределами этого таинственного поместья.
Как-то, в одну из бесед, фрау Марта замолчала, а после долгой паузы раздумчиво спросила:
– Почему ты ничего не скажешь?
– Разве это важно, если я скажу, что разделяю многие ваши мысли? Вам нравится говорить о великих, фрау Марта. И о тех, о ком после смерти говорят хорошо, и о тех, о ком говорят только негативно. Ну что ж, в стране, где я живу, по разному отзываются о Сталине. Чаще негативно. Но, как говорите вы, кто может судить, что это за личность? С одной стороны – тиран. А с другой – он всего лишь дал людям возможность проявить свои самые негативные стороны. Дал возможность для раскрытия самых низменных инстинктов своих сограждан.
– Монархия и Православие направляли сердца и помыслы подданных Российской Империи на божественное, чистое созидание. Но пришел Дьявол, и мир перевернулся… – Фрау Марта поднесла к глазам чуть смятый платочек и промокнула затекающую в морщинки влагу.
– Те же люди, – продолжил свою мысль собеседник, – что с согласия Сталина творили беспредел и беззаконие, после смерти вождя обвинили его одного во всех грехах. А где они? И кто они сами? А они обозначили самих себя в советской истории «жертвами сталинского произвола». На поверку им оказалось выгодно сначала быть нелюдями, убивать и грабить, издеваться и держать в страхе всех и вся, а после смерти вождя причислить себя к ангелам и жертвам.
– Но к жертвам не своих низменных бесовских инстинктов, а к жертвам Личности, избранной ими, оставшимися в живых, как искупительная перед истинными жертвами Жертва. Это очень выгодно негодяям, не правда ли?
Пока он мысленно повторял ее фразу, вдумываясь в заложенный фрау Мартой глубокий смысл, она вновь поднесла к глазам зажатый в сухом кулачке платочек. После короткого молчания, старушка продолжила:
– Мне кажется, они были очень близки: Сталин и мой патрон. Конечно, я не знаю близко советского вождя, а вот своего патрона я знаю с самых первых дней, когда он только стал у власти и после, когда его судьба отвернулась от него. Он остался не у дел, одинокий, изгнанный; жертва – для таких, о ком мы с тобой говорим. И если бы не его жена, он бы не смог примириться с той ролью, которую ему уготовили после его… отречения, ухода, бегства… все равно, как назвать этот процесс превращения в злого гения человечества. В той атеистической стране, в которой ты живешь, уверовали, что он антихрист; а он всегда верил в Бога, в Создателя, который живет в каждой душе. Разве не во славу Господа искал он Чашу Грааля? …не во имя Создателя уповал на Копье Судьбы, ища виновных в распятии Сына Божьего? И разве не с крестом он пошел против богоборцев?
