Рассказал Казимир Валишевский
Амурный список
Салтыков Сергей Васильевич – сын генерал-аншефа Василия Федоровича Салтыкова и Марьи Алексеевны, урожденной княжны Голицыной, близкой подруги императрицы Елизаветы.
В 1752 году он женился на фрейлине императрицы, Матрене Павловне Балк, и был назначен камергером великого князя Петра Федоровича. Веселый, общительный, красивый, он стал душой общества.
«Он был прекрасен, как день, – вспоминала Екатерина II, – и, конечно, никто не мог с ним равняться даже при большом дворе, не говоря уже про наш. Он был довольно умен и обладал тою прелестью обращения, теми мягкими манерами, какие приобретаются жизнью в большом свете, особенно при дворе. В 1752 году ему было 26 лет. Вообще, и по рождению, и по многим другим качествам, это была выдающаяся личность. У него были недостатки, но он умел скрывать их; величайшие его недостатки заключались в склонности к интриге и в отсутствии строгих правил, но все это было мне неизвестно тогда».
Великий князь Петр Федорович также очень привязался к своему камергеру, без которого совершенно не мог обойтись. Именно Салтыков помогал решать разнообразные интимные вопросы, то и дело возникавшие в жизни великокняжеской четы. Сплетники считали Салтыкова отцом наследника престола Павла Петровича.
Злые языки заставили Сергея Васильевича удалиться на время от двора: его отправили послом в Швецию. Затем был Гамбург, потом – Цербст, Варшава… Все последующие годы своей жизни Салтыков проводил при разных европейских дворах. Долгие годы он переписывался с Екатериной Алексеевной.
Менее чем через месяц после вступления на престол Екатерина повелела выдать Сергею Салтыкову 10 000 руб. для выезда в Париж, куда он назначен полномочным министром. Это был род ссылки, но почетной и ответственной. Однако Сергей Васильевич оказался не на высоте положения: в Париже он наделал огромных долгов, и Екатерине пришлось выплачивать их из казенных средств. Это навсегда отвратило ее от бывшего любовника.
Позднее Панин предложил послать Салтыкова в Дрезден, а Екатерина ответила: «Разве он еще недовольно шалости наделал? Но если вы за него поручаетесь, то отправьте его, только он везде будет пятое колесо у кареты». О дальнейшей судьбе Салтыкова известно мало, даже дата смерти неясна. Известно, что он имел дом в Москве на углу Большой Дмитровки, переулок возле этого дома получил название Салтыковского. Детей он не оставил.
Станислав Август Понятовский – граф, последний польский король и великий князь Литовский. Сын краковского каштеляна Станислава Понятовского и Констанции Понятовской, урожденной княжны Чарторыской.
Сам Понятовский так писал о своем воспитании:
«Видя недостатки умственнаго и нравственнаго воспитания современной польской молодежи, мать требовала, чтобы я избегал говорить с теми людьми, которые могли повлиять на меня дурным примером». Но это было обоюдоостро. «Сознание, что я не делаю того, что считалось предосудительным в других детях, развило во мне гордость и самомнение. Стараясь отыскать людей во всех отношениях безупречных, я почти ни с кем не говорил, и число лиц, полагавших, что я их презираю, было так велико, что в 15 лет я уже имел врагов; это избавило меня, впрочем, от дурной компании, весьма вредной для молодых людей, и я стал презирать все неискреннее и двоедушное».
Преждевременно развитая рассудочность, отсутствие свойственной детям шаловливости и воспитанная с детства привычка относиться слишком критически к тому, что говорили и делали окружающие, – таковы были свойства, привитые Понятовскому воспитанием, но это не спасло его от крайнего легкомыслия и не выработало в нем тех твердых нравственных правил, которые старалась привить ему мать. «Принимая во внимание мои лета и мое положение, – говорит Станислав-Август, – я вижу, что я слишком рано стал относиться нетерпимо к тому, что меня приучили считать пошлостью и посредственностью, я, так сказать, слишком рано перестал быть ребенком. Теперь я вижу, что эта потеря невознаградимая, и очень горюю об этом. Я думаю, что некоторая склонность к меланхолии, которая часто гнетет меня, есть следствие слишком рано привитого и не свойственного мне от природы благоразумия, что не спасло меня, однако, от многих ошибок».
«В шестнадцать лет я был прекрасно образован для своих лет: правдив, беспрекословно повиновался моим родителям, благоговел перед их душевными качествами, которые, по моему мнению, ни с чем не могли быть сравнимы, и считал ничтожеством всякого, кто не походил на Аристида или Катона.
Что касается внешности, я был мал ростом, коренаст, неловок, слаб здоровьем и во многих отношениях дик и чудаковат».
Но, несмотря на все эти недостатки, он понравился юной Екатерине и долгое время был ею любим.
В 1764 году Понятовского избрали королем Речи Посполитой. Именно он учредил знаменитый орден Белого Орла. Увы, это стало самым успешным его деянием: при нем Польша была окончательно разделена и потеряла независимость.
После гражданской и русско-польской войн Понятовский подписал акт об отречении и прожил последние годы жизни в Санкт-Петербурге, там и умер. Похоронили его в храме Святой Екатерины Александрийской, а впоследствии перезахоронили в Польше.
Григорий Григорьевич Орлов – сын новгородского губернатора, окончил кадетский корпус, участвовал в Семилетней войне, был ранен. Назначен адъютантом начальника артиллерии П. И. Шувалова, а затем – артиллерийским казначеем; произведен в капитаны. Отличался высоким ростом, силой, красотой, отвагой; участвовал в кутежах и кулачных боях; прославился своими любовными похождениями. Вместе с братом Алексеем был кумиром гвардейской молодежи. Этими своими качествами он привлек внимание Екатерины и стал ее любовником. Их отношения тщательно скрывались, но именно Григорий Орлов стал одним из организаторов переворота 1762 года. Екатерина II возвела его в чин генерал-адъютанта и главнокомандующего сухопутными силами.
Дашкова описывает эпизод, чрезвычайно ее смутивший: после переворота она зашла к императрице и обнаружила в ее будуаре Григория Орлова валяющимся на диване. Он распечатывал секретную дипломатическую переписку и на возмущенные восклицания Дашковой отговорился тем, что императрица сама поручила ему прочесть эти письма. Вошла Екатерина, весело поздоровалась с Дашковой, объяснила, что у Григория воспалилась старая рана, и попросила подругу помочь перенести уже сервированный столик поближе к дивану. Воспитанная в строгих правилах княгиня была шокирована.
Григорий изменял царственной любовнице напропалую. «Этот русский открыто нарушает все законы любви по отношению к императрице; у него в городе есть любовницы, которые не только не навлекают на себя негодование императрицы за свою угодливость Орлову, но, по-видимому, пользуются ее расположением. Сенатор Муравьев, заставший с ним свою жену, едва не сделал скандала, прося развода. Царица умиротворила его, подарив ему земли в Ливонии», – писал французский посланник Беранже.
Но несмотря на это Григорий Орлов искренне любил Екатерину и был ей предан. Лишь в 1772 году Екатерина прекратила эту связь, отослав Орлова подальше. Он пытался самовольно вернуться, писал ей письма, шантажировал, молил, угрожал… Все ждали гнева императрицы – но грозы не последовало. Но и встречи – тоже. Она даже выставила караул на подъездах к Петербургу, чтобы ни в коем случае не пропустить Орлова в столицу. Екатерина отвечала отставному любовнику смиренными письмами, в которых уговаривала его смириться с разрывом и не появляться при дворе хотя бы год. И уговорила.
