«Поздняя осень 1941 года. Первые "партизанские шалости" в тылу Германского Восточного фронта. Мы формируемся на далеком севере. В тылу Германской северной группы армейских войск. Партизаны начали организовываться в глубоких лесах Эстонии, Латвии и Белоруссии. И в то время когда они начали выходить из своих тактических очагов, напряжение боев германских армий на всем Восточном фронте начало доходить до зенита. От Балтийского до Черного моря динамика германского стратегического наступления поглощает все оперативные и тактические резервы. В распоряжении тыловых комендатур находятся только слабые части этапных команд, полиция и полевая жандармерия.
Партизаны начинают наносить удары. Загорается тыл. Портятся дороги. Идут первые нападения на текущие к фронту боевые снабжения.
И вот оперативная разведка Германского генерального штаба Северной группы армейских войск — обращается к нам с острожным вопросом: нельзя ли использовать против партизан формирующиеся русские национальные батальоны?
Вопрос в исторической перспективе совершенно ясен.
От того, как сдадут боевой экзамен русские батальоны, будет зависеть их будущая организационная судьба. Быть может, судьба будущей Российской национальной освободительной армии, а вместе с нею, как нам тогда казалось, и вопрос освобождения российской нации от революционной коммунистической идеологии.
Долго раздумывать не приходилось.
1-й Русский национальный батальон был выдвинут на линию партизанского огня.
…В слегка морозную ночь северной осени батальон силою 400 штыков вышел из своих казарм и потянулся к месту боевой операции.
На рассвете, развернувшись в боевой порядок двумя ротами, оставляя третью в резерве, батальон начал входить в высокий лес.
…Командир батальона, прихрамывая от раны 1-го Кубанского похода [очевидно, речь идет о С. К. Каширине. — Примеч. авт.], скрылся в лесу со своим штабом»
[262].
Первая боевая операция батальона, по словам Смысловского, прошла успешно. Все ограничилось перестрелкой. Как впоследствии выяснилось, «смысловцы», находясь на линии огня, умело провели агитацию среди партизан, убедив последних в том, что нет смысла попусту проливать русскую кровь. Партизанам предложили сдать оружие, влиться в ряды русских добровольцев и вести борьбу с большевиками. Предложение было принято. К месту дислокации русская часть вернулась вместе с бывшими «бандитами».
«400 солдат Северного батальона, потеряв двух убитыми и четырнадцать ранеными, — подытоживал Смысловский, — маршировали в свои казармы, ведя, вернее, идя совместно с 844 партизанами.
Боевой, вернее, политический экзамен был выдержан блестяще. В лесу, через линию боевого огня, русские сговорились с русскими. Воевать им было нечего. Впереди их ждало общее — Российское Национальное Освободительное Дело.
Так была проведена первая национальная боевая и политическая операция, когда германский военный союзник не мешал, а, вернее, помогал русским национальным воинским соединениям»
[263].
Насколько информация Смысловского соответствует действительности?
По нашему мнению, такой случай вполне мог произойти. В 1941 г. советское партизанское движение еще не представляло собой того монолитного и грозного явления, каким оно стало в 1943–1944 гг. В начале войны в рядах партизан было множество людей, сомневавшихся в способности советского государства выдержать удар немецкой военной машины. Некоторые партизанские отряды быстро разваливались, ни разу не вступив в бой. В большинстве отрядов разведывательная, контрразведывательная и контрпропагандистская работа была поставлена неудовлетворительно, а в некоторых она вообще отсутствовала. Бойцы и командиры зачастую отсиживались в лесах, пока были продукты, а потом расходились по домам. Периодически имели место случаи измены, выдачи руководителей подполья и партизан, тайников с оружием, баз с продовольствием и медикаментами, партизанских лагерей и стоянок. Некоторые «окруженцы» — солдаты и офицеры РККА, избежавшие плена, — порою считали бессмысленным дальнейшее сопротивление вермахту. Не справившись с психологическим шоком, после разгрома своих частей и соединений они уходили из леса, вступали во вспомогательную полицию или «восточные» батальоны, и воевали в последующем в составе германских войск.
Укажем и на то, что в оккупированных районах Ленинградской области, где подчиненные Смысловского боролись с «народными мстителями», потери партизан оказались самыми тяжелыми по сравнению с другими областями РСФСР. Если в сентябре 1941 г. в области формально действовало 400 отрядов, то на 10 июня 1942 г. осталось 72. Все это свидетельствует об эффективной деятельности немецкой контрразведки и результативности при проведении антипартизанских операций
[264].
Личный состав батальонов Смысловского принимал участие в боях против Красной армии в январе — апреле 1942 г. В этот период контрнаступление РККА под Москвой переросло в общее наступление на большей части германо-советского фронта. 9 января 1942 г. перешли в наступление войска левого крыла Северо-Западного фронта — 3-я и 4-я ударные армии под командованием генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева и генерал-полковника А. И. Еременко. Армия Пуркаева нанесла удар из района озера Селигер в направлении на Холм, Великие Луки, армия Еременко — из района Осташкова на Торопец и Велиж. За 10–12 дней боев советские войска продвинулись на главных направлениях до 90—120 км и глубоко обошли демянскую группировку 16-й армии вермахта. В ходе наступления они окружили Холм, где находилась 218-я пехотная дивизия немцев, во взаимодействии с партизанами освободили город Торопец и на широком участке фронта подошли к железной дороге Ржев — Великие Луки, важной коммуникации группы армий «Центр»
[265].
2 февраля 1942 г. 3-я ударная армия генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева вышла на ближние окрестности Великих Лук. Германское командование полагало, что Красная армия после сосредоточения крупной воинской группировки начнет здесь наступление на Новосокольники и далее в направлении Прибалтики. Немцам нужно было, прежде всего, сохранить железную дорогу Ленинград — Дно — Новосокольники — Витебск и далее на юг (Брянск и Киев), чтобы обеспечить железнодорожное сообщение между группами армий «Север», «Центр» и «Юг».
Фронт перед 3-й ударной армией на линии Великие Луки — Поречье обороняла 83-я пехотная дивизия со штабом в поселке Опухлики. Дивизия, срочно переброшенная из Франции, в течение нескольких месяцев отбивала атаки советских частей и соединений, удерживая этот стратегически важный «город на болоте»
[266].
