Закончив занятия, он принял душ и поехал к Федорову, по пути заскочив в магазин и купив коробку конфет. Как и он сам, Лев Людвигович алкоголь не употреблял, зато любил сладкое и соки.
Они обнялись.
Хозяин сжал гостя так, что у того затрещали ребра. Одет он был в цветастый китайский халат, в котором могли уместиться двое таких, как Андрей.
– Рад тебя видеть, мастер. Есть хочешь?
– А что ты можешь предложить? – полюбопытствовал Андрей, разглядывая необычно худое, с темными кругами под глазами, лицо друга. – Ты неважно выглядишь, Людвигович. Али случилось что?
– Ничего не случилось, – отмахнулся Федоров, смурнея, жестом пригласил гостя на кухню. – Лечит меня жизнь, лечит от наивности, да все никак вылечить не может. Может, возраст еще детский, раз я в идеалы продолжаю верить? От искушений отказываюсь?
– Возраст не приносит мудрости, – покачал головой Андрей. – Он лишь позволяет видеть дальше: как вперед, так и назад. И очень грустно бывает оглядываться на искушения, которым ты вовремя не поддался. Так что пора и тебе над этим задуматься.
– Прямо афоризмами заговорил.
– А это и есть афоризм. Роберту Хайнлайну принадлежит, был такой американский фантаст.
– Читал в детстве, хотя ничего не помню. Из еды у меня жареная картошка и селедочка, соления всякие. Будешь?
– Не откажусь после тренировки. Пить что-нибудь в твоем доме имеется?
– Молоко, чай, вишневый сок. Да, я от деда из Брянской губернии сбитень малиновый привез, хочешь попробовать? Только он хмельной, в голову будь здоров как ударяет.
– Нет, лучше соку налей.
– Вольному воля, спасенному рай. А я хлебну дедового сбитня, мне можно, я не спортсмен.
Они чокнулись стаканами, выпили каждый свой напиток. Потом Лев Людвигович поставил на стол сковороду с картошкой, открыл банку с консервированным салатом, и оба принялись жевать, поглядывая друг на друга.
– Я не понял твоего высказывания насчет искушений, – сказал Андрей. – Что ты имел в виду?
– Не то, о чем ты подумал, – ухмыльнулся Федоров; глаза его заблестели. – Как известно, пророков в родном отечестве не любят и не замечают. Попробовал я сунуться со своими предложениями в госструктуры и получил от ворот поворот. Осмеяли и даже пообещали посадить «за попытку получения государственных средств в личное пользование».
– Ну, тупости нашим чиновникам не занимать, – согласился Андрей. – Давно известно, что самый страшный на свете зверь – российский чиновник, защищающий свою персональную кормушку.
– Вот я и говорю – выперли меня на всех уровнях. Только в военном ведомстве пообещали рассмотреть мою заявку, да уже почти год прошел, а от них ни слуху ни духу. Зато американцы готовы взять меня на полный кошт, обеспечить всем необходимым, дать квартиру, машину, счет в банке…
– Искушение действительно великое, – кивнул Андрей. – Неужели ты не согласился?
– Я русский человек, – с прорвавшейся горечью вздохнул Лев Людвигович. – Не могу я жить за границей, вдали от родины, и не хочу. К тому же янки практически в кабалу загоняют, так как по условиям контракта я не имел бы права не то что в Россию ездить, родителей навещать, но и вообще носа высовывать с территории научного центра. Отказался я, разумеется. Вот и маюсь теперь, деньги ищу на исследования и создание опытной установки.
– О чем речь?
– Ты об эффекте Ушеренко что-либо слышал?
– Нет.
– А о теории упругой квантованной среды?
– Ничего, – виновато развел руками Андрей. – Честно говоря, я наукой не сильно интересуюсь.
– Не ты один. Эту теорию создал мой учитель Владимир Семенович Леонов, еще в прошлом веке, в девяносто шестом году. Сейчас он в Белоруссии работает, строит первый У-реактор и кое-что еще. Но не суть. Его теория УКС, естественно, не признается ортодоксальной наукой, в том числе и нашими академиками, ибо это сразу выбивает у них почву из-под ног, но подтверждений правильности теории уже накопилось столько, что отмахнуться от нее никому не удастся. За ней будущее. К тому же Владимир Семенович шел к своей теории от практики, как инженер, поэтому все его постулаты и формулы р а б о т а ю т, то есть проверены в реальных условиях.
– И что конкретно проверено? – скептически хмыкнул Андрей.
– Да все! В том числе созданы первые «летающие блюдца» на эффекте деформации вакуума и энергоустановки, КПД которых достигает семидесяти процентов. Да и это далеко не предел.
– Ну и ну! – качнул головой Андрей. – Ни о чем подобном не слышал. Неужели это возможно?
– Я сам такие фокусы показываю, – махнул рукой Лев Людвигович. – Могу тебе продемонстрировать. Я в деревне под Костромой хату купил и лабораторию соорудил, так как никто из больших начальников ни рубля не дал на проведение экспериментов, вот и пришлось из подручных средств сварганить испытательный стенд и приборную линейку. У меня там энлоид стоит, хочешь посмотреть?
– Что стоит? – не понял Андрей.
– Это я так назвал свой опытный образец летающей «тарелки», она использует те же принципы, что и настоящие НЛО.
– Хотелось бы взглянуть.
– Съезжу в столицу по одному делу, приеду обратно и повезу тебя на экскурсию. Тут недалече, всего-то восемнадцать километров от Костромы, деревня Суконниково.
– Хорошее название.
– Деревня блинами знаменита, так что гарантирую блинную жизнь, а почему ее Суконниковым называют, не знаю. Веселого, кстати, в деревенской жизни мало. – Лев Людвигович погрустнел.
– Иногда мне кажется, что страдания народа российского закономерны. Ведь что материальный достаток и благополучие сделали с Америкой и Европой? Превратили тамошний народ в зажравшееся тупое стадо! Правильно наш известный сатирик Миша Задорнов утверждал: это цивилизация тел, цивилизация жратвы. Мы же вечно находимся в поиске смысла жизни, правды и справедливости, поэтому еще не ожирели и не расслабились, а потому наша цивилизация, Русь – духовна!
– И среди наших соплеменников немало моральных уродов и просто равнодушных ко всему людей.
– Ницше устами Заратустры говорил: «Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?»
Лев Людвигович сморщился.
– Такими вопросами интересуются единицы, большинство же довольствуется животной жизнью, удовлетворением инстинктов. Мессии от этой болезни не спасают, ибо требуют изменить себя и свой образ жизни. А кому охота изменять себя, ограничивать свои желания и потребности? Ты много знаешь таких?
Андрей подумал.
– В моей группе есть вполне адекватные ребята, искренне желающие изменить мир к лучшему.
– Все равно их мало и всегда будет мало. Таков человек – хомо стадный. Мой школьный приятель, ставший успешным писателем, недавно бросил писать. Я ему: Серега, ты с ума сошел? У тебя же все хорошо, твои книги раскупаются, пишешь ты интересно… А он в ответ: я всю жизнь писал не о том, понимаешь? Работал не на людей, а на определенную систему идей, оказавшихся ложными. Мои произведения отвлекали читателей от истинного пути, направляли их не в ту сторону, не к тому богу. Я понял это слишком поздно, но хорошо, что понял… Теперь он работает редактором в каком-то издательстве.
