— Ну что ж, звоните, если понадобится помощь. Ваши шведские паспорта я послал по почте…
— Да нам их уже вернули. Иначе как бы мы приехали сюда?
— Да, да, конечно.
— До свидания.
— До свидания.
Уязвленный в самых лучших чувствах, я холодно распрощался с эмигрантом-неудачником. Сейчас, когда пишу эти строки, я уже не держу на него зла, да и на Марию тоже. В конце концов она тоже не виновата, что так была воспитана. Ее пытались оградить от всех тлетворных влияний общества, вместо того чтобы научить, как им противостоять. Ее оберегали от контактов со сверстниками, а потому, когда природа все-таки взяла свое, она оказалась совершенно беззащитной перед лицом стандартных для всех, но не для нее, обстоятельств.
Родителей жалко, жалко Марию, но кто виноват?
* * *
Скандинавские страны, а Швеция в особенности, всегда были и до сих пор остаются страной обетованной для всех беженцев.
По чисто объективным причинам — динамичное развитие экономики и потребность в дополнительной рабочей силе — в 60-х и 70-х годах Швеция привлекла к себе внушительные массы эмигрантов из Турции, Пакистана, Польши, Югославии, Греции, Латинской Америки и некоторых других стран. Не считая притока населения за счет свободной миграции внутри стран Северного паспортного союза, среди которых одних только финских граждан в отдельные годы насчитывалось до 400 тысяч человек, колония иностранных граждан составляла примерно девятую часть всего населения страны, то есть вместе с финнами, датчанами и норвежцами она достигала примерной численности 750–800 тысяч человек.
Много это или мало, можно судить по сегодняшней численности населения России: чтобы достичь шведского уровня, у нас должно быть около 17 миллионов иностранцев!
Присутствие такого количества инородческого элемента в стране естественно наложило отпечаток на культурный, социальный и экономический облик Швеции. Если учесть, что иностранцы расселились исключительно по городам, то их доля там составляла уже не одну девятую, а одну пятую, а в некоторых населенных пунктах, как, например, в Седертэлье, — почти половину коренного населения.
Шведы, естественно, отдали эмигрантам всякую черновую, трудоемкую и малооплачиваемую работу. Достаточно сказать, что все уборщицы, большинство водителей автобусов и поездов метро в Стокгольме были иностранцами. Многочисленный профсоюз уборщиц в столице в 1980 году возглавлял молодой грек. Но иностранцы не жаловались на условия жизни и труда: зарплата была все равно на порядок-дру-гой выше, чем у них на родине, они получили в стране такие же права, как шведы, и в 70-х годах уже участвовали в выборах в местные органы власти.
Одной из привилегированных прослоек иностранцев в Швеции были выходцы из Советского Союза и других социалистических стран. При одном только упоминании, что русский, чех или поляк подвергался преследованиям у себя на родине, СИВ, Иммиграционное ведомство Швеции, тут же предоставляло ему политическое убежище, окружало теплом и заботой и делало все возможное, чтобы иностранец как можно быстрее ассимилировался на новой родине. (Впрочем, такая «конъюнктура» на граждан социалистических стран существовала во всех странах Запада, поскольку это была сознательно избранная политическая линия).
Шведы различали политических и экономических беженцев. С первыми все ясно, а термин «экономический беженец» требует пояснения. Под ним понимался любой иностранец, который не был доволен условиями труда и жизни у себя на родине и хотел осесть в Швеции для того, чтобы приобщиться к достижениям общества благоденствия. Таких было большинство, и пока шведам была нужна дешевая рабочая сила, они принимали их у себя в стране. Но потом рынок труда насытился, и СИВ стала ужесточать правила приема иностранцев, устанавливать квоты, более тщательно изучать мотивы эмиграции.
Наиболее хитрые иностранцы стали скрывать свои истинные мотивы прибытия в страну и претендовали на статус политических беженцев. Некоторым из них, в основном жителям социалистических стран, удавалось получить такой статус, но большинство были вынуждены уехать из Швеции ни с чем. Чтобы оградить страну от нежелательных лиц, СИВ ввело правило, по которому оформление приезда в Швецию надо было осуществлять через шведские консульства в странах гражданства потенциальных эмигрантов.
Очень многие бездетные шведы завезли в страну и усыновили сотни детей из Индии, Таиланда, Шри-Ланки и Пакистана. На возникшем спросе недобросовестные дельцы стали делать деньги. Возникли некоторые достаточно неприглядные явления и в самом шведском обществе. Появилась целая категория одиноких и не только одиноких шведок, которые усыновляли и удочеряли двух-трех детей из Азии и, получая на них солидные пособия от государства, могли беззаботно жить, пока дети не достигнут совершеннолетия. Излишне говорить, что сами дети и их воспитание таких шведок ни капельки не интересовали.
Но поток беженцев в Швецию не иссякал, люди со всех концов мира стремились правдами и неправдами проникнуть туда, хоть как-то зацепиться, удержаться, остаться. Наиболее распространенным и надежным способом для этого стали фиктивные браки. Этим — естественно, тоже за деньги — промышляли представительницы прекрасного пола: шведки, чаще всего студентки, которые установили таксу на такой брак и исправно собирали деньги со своих фиктивных мужей. Полиция быстро пронюхала о таком жульническом способе эмиграции и приняла меры к тому, чтобы при очередном продлении разрешения на работу и проживание подозреваемый иностранец представил доказательства того, что он на самом деле состоит в браке со шведской подданной.
Наблюдая за шведами, я пришел к выводу, что их благожелательное отношение к иностранцам, основанное на чувстве сострадания и желании помочь ближнему, принимает порой какие-то уродливые формы. Нашумевший повсюду фильм «Интердевочка» очень точно отображает это явление. В период работы в Швеции я достаточно много пообщался с нашими гражданками, вышедшими замуж за шведов, и уже тогда понял, что для большинства из них при заключении брака чувства к будущему мужу имели значение десятое. Главное для них было вырваться на Запад, вкусить запретных плодов там, где нет парткомов, месткомов и мам с папами.
Ко мне часто приходила на прием одна игривая и смазливая киевлянка и откровенно рассказывала о своих семейных неурядицах, конфликтах и проблемах. Как-то она сказала, что ее шведский муж не дает ей денег.
— Позвольте, но на какие же деньги вы так шикарно одеваетесь? — Я знал, что киевлянка нигде не работала, но приходила в консульство тем не менее всегда в «шиншилях» и «диорах».
— Ну что вы, Борис Николаевич, спрашиваете меня, как будто сами не знаете! — закокетничала дамочка с Крещатика.
— Откуда же мне знать? — настаивал я.
— Подрабатываю. — Тут киевлянка изобразила на лице смущение.
— То есть как подрабатываете? — До меня все не доходило, как замужняя дама, нигде не работая, может так здорово подрабатывать.
— На панели, вот как, — грубо ответила собеседница.
