Вот и всё. Получалось, что в Женеве и Рейкьявике Горбачёв просто обманул доверчивых американцев. Поэтому изменений в политике США не предвидится.
Но это была игра на публику. А за кулисами Белого дома шла напряжённая подковёрная схватка. Министерство обороны и ЦРУ предлагали объявить о начале размещения элементов СОИ в космосе и выходе из Договора по ПРО. Шульц и госдепартамент сопротивлялись, доказывая, что это может сорвать обозначившиеся в Рейкьявике перспективы предстоящих переговоров как по РСД, так и по СНВ. А Уаинбергер не скрывал, что это, как раз, и есть его цель.
* * *
Для Горбачёва той осенью тоже остро встали дела внутренние. На встрече с заведующими отделами ЦК 12 декабря 1986 года он прямо говорил:
— «Беспокоит предстоящий год… Если опять застрянем, плохо будет стране. А ведь очень хотят на Западе, чтобы мы застряли, сорвались. Больше всего их там интересует не наша внешняя политика, а что будет с социализмом. Не все у нас это понимают… Нашему поколению ничего не остаётся, кроме как перестраивать страну. Всего и мы не сделаем, но процессы ускорения заложим».
[216]
Такую политику, под громким лозунгом «ускорение», Горбачёв уже пытался проводить в течение двух первых лет пребывания у власти – в 1985 и 1986 годах. По сути она была продолжением курса Андропова на укрепление дисциплины и повышение эффективности производства, которые должны привести к совершенствованию социалистического строя. Только в отличие от Андропова, Горбачёв провозгласил большую открытость советского общества — «гласность».
Однако к концу 1986 года стало ясно, что этих мер уже не достаточно. Реформы буксовали. Экономика и финансы были в плачевном состоянии. Партийные и государственные структуры на словах горячо поддерживали ускорение, но на местах ничего не менялось. Что делать?
На том же пляже в Крыму, где у Горбачёва родилась идея о встрече в Рейкьявике, и тогда же в августе 1986 года он принял важное решение: нужно радикальное обновление кадров. Но провести этот замысел в жизнь было не так то просто. Все вроде бы были за. Однако Пленум ЦК, который должен был решить эту проблему уже той осенью, дважды откладывался.
На заседании Политбюро 1 декабря Горбачёв грозно заявил:
— «Убеждён, что главная причина застоя — окостенение руководящего состава. Если мы хотим поправить дело, надо менять кадры, кадровую политику... В корпусе руководителей разных звеньев и уровня накопилось много такого, что не даёт возможности открыто и прямо говорить с людьми. Они просто не верят тем, кто себя замарал. Не будет оздоровления кадров — народ за нами не пойдёт.
[217]
Однако о негодности самой системы, какие бы кадры в ней не работали, он, очевидно, той осенью не задумывался. Пока суть изменений сводилась к тому, что «ускорение» должно смениться перестройкой экономического и общественного устройства, но так чтобы не менять его основу основ — социалистический строй. А гласность расширялась и становилась демократизацией.
[218]Но не демократией западного образца, а демократией социалистической. На Политбюро 6 января 1987 года Горбачёв пояснил это так:
— Прежде в силу ряда причин не был полностью использован потенциал социалистической демократии. А «социалистическая демократия — истинная демократия, а не лжедемократия капиталистическая».
Кстати именно такое понимание демократии подготовил для Горбачёва Отдел пропаганды ЦК, который возглавлял тогда А.Н. Яковлев.
[219]
А на кухонных посиделках в Москве иронизировали:
— Первой победой истиной социалистической демократии в России стало открытие ларьков, где всю ночь торгуют водкой и пивом. Вперёд!
Но как бы там не шутковали, а в декабре 1986 года в Москву вернулся Андрей Сахаров, и в начале 1987 года были освобождены ещё 140 диссидентов, отбывавших наказание по статье агитация и пропаганда против советской власти. Приоткрылась эмиграция евреев, а на полках магазинов появился «Доктор Живаго» и другие ранее запрещённые книги.
На Пленуме ЦК, который, наконец, состоялся 27 — 28 января 1987 года, Горбачёв впервые заговорил о кризисе применительно к перспективам экономического и социального развития страны. Необходима демократизация советского общества, чтобы повернуть вспять этот ход событий, подчеркнул он в своём докладе. И предложил, чтобы на выборах в партийные и местные органы власти выдвигалось несколько кандидатов, а голосование стало действительно тайным.
И опять все вроде бы были согласны. Но в резолюции Пленума эта поддержка была выражена в самых общих и мало обязывающих словах. Советская бюрократия явно не хотела менять систему. Предстояла серьёзная борьба. И предлагая демократизацию, Горбачёв надеялся, что народ его поддержит.
* * *
Внешняя политика тоже требовала перемен. И раздражение «упрямством старика» Рейгана стала постепенно сменяться более трезвым подходом. Но как медленно и с каким трудом это всё происходило.
1 декабря 1986 года на заседании Политбюро, куда были приглашены также А.Ф. Добрынин, А.Н. Яковлев, В.А. Медведев и С.Ф. Ахромеев, обсуждался вопрос о нарушении американцами положений Договора ОСВ— 2. Накануне, 29 ноября, поступила информация, что США начали оснащение крылатыми ракетами бомбардировщиков Б— 52, а это превышало ограничения установленные договором. Больше того, госдепартамент официально уведомил советское посольство, что США не будут соблюдать этот договор, а лишь проявлять сдержанность.
Генсек говорил резко:
— «По поводу отказа Рейгана от ОСВ— 2. Ожидалась такая акция. Но чтобы после Рейкьявика такое! Это же дискредитация их собственной политики. «Ирангейт» их к этому подталкивает –чтобы спасать президента… Действует в угоду правым, военно— промышленному комплексу, который выступил здесь с открытым забралом.
Но не отвечать зуб за зуб. Сейчас рано идти на отказ от соблюдения ОСВ— 2. Это был бы как раз подарок этой публике, которая срывает переговоры, плюёт на общественное мнение. Если мы так поступим, скажут: Советы, мол, только этого и ждали. Надо политически сделать всё, чтобы побудить Рейгана вернуться к ОСВ— 2… Не провоцировать со своей стороны дальнейшую военную гонку».
И, как бы предчувствуя возможную реакцию на такой «миротворческий подход», обрушился на собственных военных:
— «Генералы шипят в их среде: мол, что это за руководство такое пошло? Разрушает оборону страны. Говорят, Огарков очень недоволен. Ему всё –давай, давай побольше. Пушку подлиннее. 1200 рублей получает в месяц, а всё ворчит. А 25 миллионов людей живут ниже уровня, который мы официально объявили прожиточным».
[220]
