А в Америке в эти дни шли жаркие дебаты: что происходит в России –кардинальные перемены или очередная пропагандистская компания? Эти сомнения нашли отражение и в секретном докладе ЦРУ «27й съезд КПСС: незаконченная игра Горбачёва», представленном президенту в апреле 1986 года.
В нём указывалось, что Горбачёв получил полную поддержку на съезде в проведении реформ, ведущих к возрождению экономики советского Союза. А его внешняя политика, утверждённая на съезде, «направлена на создание благоприятной окружающей среды для внутреннего переустройства путём более решительных усилий остановить возобновлённое наращивание американской оборонной мощи»
[150].
Поэтому американская политика сводилась к тому, чтобы выжидать и наблюдать за переменами в этой непонятной стране. А в Москве тем временем раздражение нарастало. Мы к американцам с открытой душой, можно сказать, протянули руку, сделали уступки, а из Вашингтона -холодное молчание. Да еще пресса как всегда шумит, что Советский Союз занимается пропагандой. В гневе стали искать, чем ответить, да побольнее. И очень скоро нашли.
Еще в начале года Шульц предложил провести следующую встречу в верхах в июне в американской столице. Об этом просил и президент Рейган в Женеве. Значит, американцы в ней заинтересованы. Поэтому ответ был простым и казался эффективным: следующая встреча должна означать шаг вперёд в советско— американских отношениях, причём шаг конкретный. Дату встречи мы подвесим, пока не получим встречных подвижек от США. Об этом Горбачев прямо сказал заезжему американскому сенатору Эдварду Кеннеди: он не будет принимать решения о дате следующего саммита, пока не получит ответа на его Послание от 15 января и пока не обозначится прогресс на переговорах по разоружению.
Шульц тут же откликнулся. 20 февраля посол Добрынин уезжал на ХХVII съезд партии и зашел попрощаться, а заодно узнать, нет ли чего важного для передачи советскому руководству. Тут Шульц его и огорошил:
— Это не конструктивная увязка, — сказал он. — Если Советский Союз не готов сейчас ко встрече в верхах, то она может состояться только в 1987 году.
РОКОВОЙ ВЫСТРЕЛ В СТОКГОЛЬМЕ
Всю весну между Кремлем и Белым Домом шла словесная дуэль по поводу встречи в верхах. В её разгар случилась беда — в Стокгольме был убит премьер — министр Швеции Улоф Пальме. Весть об этом, как гром, потрясла весь мир. Джон Кеннеди, Мартин — Лютер Кинг, Индира Ганди... Теперь Улоф Пальме. Кто убил? Почему?
Была пятница 28 февраля 1986 года, начало 12 ночи. Улоф Пальме и его жена Лисбет вышли из кинотеатра Гранд и по широкой Свеавэген в самом центре Стокгольма направились домой в Старый город. Гуляли они, как обычно, без охраны, да и идти— то до дома им было всего с пол часа, а прохожих в тот час было немного. Неожиданно сзади раздался выстрел и Пальме рухнул на мостовую. Вторым выстрелом была легко ранена Лисбет, когда она склонилась над умирающим мужем. А стрелявший — невысокий мужчина в тёмной куртке сразу же нырнул в узкий, плохо освещённый переулок Туннельгатен и скрылся.
[151]
Советское посольство одним из первых узнало о трагедии... И не потому, что его спецслужбы были начеку. Просто в тот вечер корреспондент ТАСС Николай Вуколов — въедливый и дотошный журналист засиделся допоздна, сочиняя очередную статью о шведской жизни. Было уже за полночь, когда у него в комнате заработал телетайп. Он удивился, подошёл посмотреть, что случилось, и обнаружил на ленте сообщение об убийстве Пальме.
Вуколов сразу же позвонил в посольство, поднял с постели посла Б.Д. Панкина и сообщил ему страшную новость. Посол немедленно вызвал резидента КГБ, — в то время у него ещё были хорошие отношения с этой могущественной организацией, — и оба они по своим каналам отправили информацию в Москву о случившейся трагедии. А вот резидента ГРУ не позвали. В результате оба они были отмечены за своевременность и быстроту реагирования, а грушник — наказан.
Коме того Панкин в своей телеграмме настойчиво ставил вопрос, чтобы на XXV11 съезде КПСС, который проходил как раз в эти дни, было выражено соболезнование по поводу трагической гибели шведского премьер— министра. Посла послушали. Буквально на следующий день съезд почтил память Улофа Пальме минутой молчания.
Пальме в Москве уважали, хотя к нейтралитету Швеции относились с подозрением. Нейтральная— то она нейтральная, но неизвестно ещё как себя поведёт, если случится заваруха. Однако сам Пальме внушал доверие — он прочно связал себя с антивоенным движением и борьбой за разоружение. Ещё будучи министром просвещения возглавил антиамериканские демонстрации и подверг резкой критике американское вторжение во Вьетнам, что вызвало большое недовольство в Вашингтоне. По многим вопросам международной политики выступал с близких Советскому Союзу позиций — запрещение ядерного оружия, прекращение его испытаний, создание безъядерной зоны на Севере Европы. А совсем недавно публично приветствовал программу ликвидации ядерного оружия, предложенную Горбачёвым.
У меня было с ним не мало встреч. Он много внимания уделял Стокгольмской конференции с её проблемами укрепления безопасности в Европе и во многом благодаря ему мы стали выходить там на компромисс.
На похороны Пальме Москва решила послать одного из самых близких соратников Горбачёва того времени — председателя Совета министров Н.И. Рыжкова. В Стокгольме он встретился с госсекретарём США, который приехал в шведскую столицу с той же миссией. Широким жестом Рыжков пригласил его в советское посольство, где и был продолжен диалог о встрече в верхах. Беда только, что Рыжков был плохо знаком с правилами дипломатических игр и потому начал разговор в своем амплуа «плачущего большевика»:
— Откровенно говоря, нам непонятно, что происходит. Казалось, женевская встреча Горбачева и Рейгана дала хороший старт. Мы надеялись, что после нее станут активно развиваться деловые отношения во всех областях, и прежде всего в сфере обеспечения безопасности. Наметились две перспективные темы для диалога. Это — прекращение испытаний ядерного оружия и ликвидация РСД. Однако ничего не получается. Вы предлагаете этим летом провести встречу в верхах, но ничего не говорите, чем ее наполнить. Я заявляю вам предельно откровенно — мы не понимаем, куда вы ведете дело.
Величаво и холодно Шульц разыграл свою роль:
— У этой медали есть оборотная сторона. Нам тоже непонятно, что происходит. Перед нами широкий спектр проблем (тут Шульц начал перечислять все проблемы от культуры и вопросов разоружения до прав человека и региональных проблем). Прошу передать в Москву, что мы хотели бы провести продуктивные переговоры по всему спектру, как об этом говорили в Женеве. Я согласен, что встреча на высшем уровне должна быть хорошо подготовлена, потому и назвал эти проблемы. Но надо установить дату встречи. Она будет своего рода двигателем процесса. Мы высказали свои предложения и ждем ответа.
