Председатель Совета Народных Комиссаров СССР
В. МОЛОТОВ
Секретарь Центрального Комитета ВКП(б)
И. СТАЛИН
Глава 8. Великая Отечественная. Цена успеха
Пакт Молотова – Риббентропа
В ночь с 23 на 24 августа 1939 года в Москве состоялся правительственный банкет, приуроченный к подписанию Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, впоследствии прозванного пактом Молотова – Риббентропа. Германский министр иностранных дел появился в советской столице в середине дня 23 августа, при этом есть сведения, что его самолет по ошибке обстреляли наши зенитчики в районе Великих Лук. Примерно там, где спустя полвека на исходе советской эпохи силы ПВО потеряют из виду легкий самолет «Сессна», пилотируемый Матиасом Рустом{Немецкий спортсмен-пилот, в возрасте 18 лет совершивший перелет из Гамбурга в Москву и приземлившийся 28 мая 1987 года на Красной площади.}…
Правда это или нет, точно неизвестно. Но в Москве Риббентропа встретили по высшему разряду, даже вывесили нацистский флаг, который, согласно еще одной легенде, пришлось спешно разыскивать в реквизитных «Мосфильма». Риббентроп беседовал со Сталиным и Молотовым около трех часов, после чего телеграммой доложил Гитлеру, что переговоры продвигаются благополучно.
Подписание пакта Молотова – Риббентропа
Вечером договор был подписан. Как известно, существует устойчивое мнение о наличии секретного дополнения к нему, согласно которому СССР и Германия делили между собой территории некоторых стран Восточной Европы.
«В Лондоне и Париже горько сокрушались по поводу двойной игры Сталина, – писал историк из США Уильям Ширер, который в 1939 году находился в Германии в качестве журналиста. – Многие годы советский деспот кричал о „фашистских зверях“, призывая все миролюбивые государства сплотиться, чтобы остановить нацистскую агрессию. Теперь он сам становился ее пособником. В Кремле могли возразить, что, собственно, и сделали: Советский Союз сделал то, что Англия и Франция сделали год назад в Мюнхене, – за счет маленького государства купили себе мирную передышку, необходимую на перевооружение, чтобы противостоять Германии. Если Чемберлен поступил честно и благородно, умиротворив Гитлера и отдав ему в 1938 году Чехословакию, то почему же Сталин повел себя нечестно и неблагородно, умиротворяя через год Гитлера Польшей, которая все равно отказалась от советской помощи?»
Более того, надо напомнить, что польское правительство с большой охотой приняло участие в разделе Чехословакии, присоединив к Польше Тешинскую область.
Но дискуссии и обвинения были еще впереди. А тогда, вечером 23 августа, Риббентропа со всем почетом доставили в Большой театр, где шла опера Вагнера «Валькирия» в постановке С. Эйзенштейна. Потом было кремлевское пиршество, на котором Сталин произнес тот самый, первый тост: «Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего вождя. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».
А второй бокал советский лидер поднял за Гиммлера, которого он назвал человеком, обеспечивающим в Германии спокойствие и порядок.
Риббентроп был в восторге – и от сознания успеха своей дипломатической миссии, и от партийно-государственной атмосферы, которая была ему столь близка и привычна. А. Розенберг, один из виднейших нацистских идеологов, впоследствии даже упрекал Риббентропа за излишнее восхищение Сталиным.
В тот момент казалось, что все получили желаемое: Гитлер – свободу действий против Польши, Сталин – выигрыш во времени…
«В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских каленым железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и бóльшую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчетливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».
Так писал в своем труде «Вторая мировая война» знавший толк в реалистичной политике У. Черчилль. В свое время он одним из первых догадался, что Мюнхенский сговор, имевший место годом раньше, не обеспечит Британии того, о чем так хвастливо говорил вернувшийся из Мюнхена Чемберлен{60-й премьер-министр Великобритании (1937–1940).}: «Я привез мир нашему поколению». Черчилль тогда отреагировал поистине афористично – мол, у Англии, конечно, был выбор между бесчестием и войной, однако, выбрав бесчестие, она получит и войну…
Настоящим шоком подписание советско-германского пакта оказалось для Японии. Ее солдат в монгольских степях на берегах Халхин-Гола нещадно били и гнали войска будущего маршала Победы Георгия Жукова – а в это самое время западные союзники, раньше клявшиеся в верности, подписывали договор с Советами! Дело кончилось отставкой всего японского правительства…
Увы, но слова Черчилля оказались пророческими не только для Англии. Избежать войны не удалось никому. И потом уже Сталину пришлось оправдываться если не за те тосты, произнесенные в достаточно узком кругу, то за сам договор.
«Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя государствами. Именно такой пакт предложила нам Германия в 1939 году, – объяснял он в своем знаменитом радиообращении к народу 3 июля 1941 года. – Могло ли советское правительство отказаться от такого предложения? Я думаю, что ни одно миролюбивое государство не может отказаться от мирного соглашения с соседней державой, если во главе этой державы стоят даже такие изверги и людоеды, как Гитлер и Риббентроп».
Предвоенная обстановка
Маршал Г. К. Жуков всегда считал события на Халхин-Голе важнейшим моментом в своей жизни и военной карьере. «После завершения операции испытал большое удовлетворение, – признавался он. – Не только потому, что была удачно проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы и о которых я частично знал, а частично догадывался. Я был рад всему: нашему успеху, новому воинскому званию, получению звания Героя Советского Союза».
2 сентября 1939 года Совет народных комиссаров СССР утвердил план реорганизации Красной армии на 1939–1940 годы. Планировалось, что общая численность армии в мирное время будет составлять 2 млн 265 тыс. человек. Предполагалось иметь 173 стрелковые дивизии. Необходимость реорганизации осознавалась многими еще до того, как 1 сентября Германия напала на Польшу. В августе на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение о развертывании новых войск. После этого нарком обороны К. Е. Ворошилов просил разрешения вывести технику и оружие из так называемого неприкосновенного запаса, чтобы обеспечить армию. Разрабатывался также план назначения на ключевые должности в западных военных округах страны командиров, имеющих хороших боевой опыт.
