– Вот ты злишься на меня… – вздохнула она. – А, в сущности, я очень несчастный человек. Как будто сама судьба решила меня наказать за что-то, только пока не пойму, за что. Сначала умер папа. Потом Платов. Платов – это мой муж. Потом Олежка. И бедный Кексик, и «Ласточка»…
– Какая еще ласточка? – с удивлением спросил Павел.
– Машина моя! Я ее так называла… Белая «Ласточка». А знаешь, почему папа ушел из жизни так рано? Я его до смерти напугала тогда. Специально ждала, когда он войдет в комнату, держала веревку наготове…
– Все-таки специально… – сказал Павел без всякого выражения.
– А то ты не знал! Господи, я просто с ума по тебе сходила, я на все была готова, лишь бы ты стал моим! Если бы ты знал… Если бы ты знал, как отвратительны эти электрички! – тут же, без всякого перехода, забормотала она. – Как плохо без Кексика, ведь он защищал меня от всяких дураков! Теперь и на улицу выйти страшно…
– Ты боишься дураков и не замечаешь, что прежде всего тебе надо бояться себя самой! – не выдержал, закричал он.
– Не кричи на меня, – моментально напряглась она. – Я, между прочим, к тебе специально пришла…
– А, ну да, с предложением повторить прошлое!
– Ты жесток. Я пришла к тебе попросить прощения. Я же сказала, я не знаю, за что судьба меня так жестоко наказывает… а вдруг за тебя? Сознаю, что нехорошо с тобой поступила…
– Я простил тебя сто лет назад!
– Кто это там? – прищурилась Фаня.
Между деревьев, вдали, брел Иван, кутаясь в плед.
– Это Ваня.
– Ваня? – изумилась та. – А что это с ним такое? Он заболел?
– Вроде того… Его Лера бросила.
– Бедняга! – оживилась Стефания. – Пойду посочувствую ему.
Павел отправился в дом. Прошло уже довольно много времени, а Кристина все еще не появлялась. И вдруг прибежала Мура, насмерть перепуганная:
– Павел Степанович, Кеша приехал! Просит ему открыть…
– Кеша?!
– Ну да… Я его теперь ужасно боюсь, а что, если он и нас всех решит почикать? У Степана Андреевича полно оружия на любой вкус…
– Мура, не говорите ерунды… Пустите его.
– А я-то дура! – с раскаянием произнесла Мура. – Он ведь час назад звонил, и я ляпнула, что вы здесь… Павел Степанович!.. – Она вдруг ахнула, прикрывая руками рот. – Так это он специально примчался, чтобы с вами разобраться!
Последнее слово Мура произнесла с особенным выражением.
– Я сам с ним разберусь! – рявкнул Павел. – Пустите же его!..
– Павел Степанович, если вы его убьете, то вас тоже посадят! – взвизгнула Мура. – Нет, я этого не переживу… Да что за лето такое ужасное!
– Мура, я его и пальцем не трону, – раздельно произнес Павел. – Пустите Кешу и скажите ему, что я буду в кабинете у отца.
Мура убежала, продолжая причитать.
…Странно, но Викентия он никогда не замечал. Маменькин сыночек, лощеный красавец, его так называемый племянник. Довольно скучный тип, который участвовал в той мышиной возне, связанной с наследством…
Не замечал до тех пор, пока не увидел рядом с ним Олю.
Павел обещал Муре, что и пальцем его не тронет… А что он должен был ей сказать?..
Теперь же он ненавидел Викентия так, что готов был стереть того с лица земли. Маменькин сыночек, лощеный красавец… Племянничек!..
– Ты здесь! – Слегка задыхаясь, в кабинет вошел Викентий. С треском расстегнул кнопки на своей пижонской вельветовой куртке а-ля семидесятые. – Мне страшно повезло, что я нашел тебя… Мне, правда, предписано не покидать пределы Москвы, но это ничего… никто не узнает!
– А уж мне как повезло! – улыбнулся Павел, сжимая кулаки до боли. Он сидел в кресле отца за письменным столом.
Викентий упал в кресло напротив, потянул ворот черной водолазки, словно та душила его.
– Поверь, я понимаю твои чувства… – беззвучно засмеялся Викентий. Он говорил быстро, в приподнятом тоне. – Сам испытываю нечто подобное… Я – убийца! Нет, ну не смешно ли?.. Я ведь не хотел никого убивать, я вообще не способен на это… Какие банальные слова: от тюрьмы да от сумы не зарекайся – и вот на своей шкуре испытал верность этой пословицы! Правда, я пока еще на свободе…
– Думаешь, все обойдется? – с трудом спросил Павел.
– Ах, не знаю… маму очень жалко! Паша, вот что, ты не смотри на меня такими волчьими глазами, наверное, сам понимаешь, что у нас разные весовые категории… У меня есть прекрасный план. Просто гениальный.
– Какой еще план?
Вместо ответа Викентий указал на книжные стеллажи.
– У Степана Андреевича есть тайник… Ты не знал? Ну как же, родной сынок, а не знал… – Викентий вскочил, плавно отодвинул одну из секций – там, в небольшой нише за стеклом, висели, перекрещенные, пара охотничьих двуствольных ружей.
– А то ружье где? – невольно спросил Павел, поднимаясь с кресла.
– Его изъяли… Временно, говорят, потом вернут, – беззаботно пояснил Викентий. – Ты сиди, сиди пока… Наш старик обожает оружие. Вот и патроны… – Он положил на стол коробку. – Как ты относишься к дуэлям?
– Что? – переспросил Павел, хотя сразу же все понял.
– Паша, но ты же отдаешь себе отчет в том, что у нас нет иного выхода?.. – нетерпеливо произнес Викентий. – Одна женщина, двое мужчин… Как разрешить ситуацию? В конце концов, это красиво!
– Эстет фигов… – пробормотал Павел.
– Э, Пашенька, я был бы эстетом, если бы предложил друг в друга сюрикены
[1]
метать, которые у Степана Андреевича на первом этаже по стенам развешаны! – снова беззвучно засмеялся Викентий. – Или ты боишься?
– Нет, я согласен! – почти с радостью выдохнул Павел. Ему вдруг стало невероятно легко, и раздражение отступило куда-то назад теперь, когда выход был найден. В самом деле гениальный план! Не кулаками же друг друга мутузить… – Только ты учти, я хорошо стреляю.
– А, ну да, ты ж у нас бывший военный… – спохватился Викентий. – Но ничего, я в свое время тоже тренировался. По выходным в клубе.
– Ты?
– Да, представь себе! Словно чувствовал, что мне это когда-нибудь понадобится… Маме врал, что езжу к друзьям на дачу. Она бы иначе меня не отпустила… – легко, безо всякого смущения признался он.
– Ты ее бережешь…
– Да, безусловно. Но ты напрасно иронизируешь, если бы не мама, Оленька была бы мертва… Ты должен быть благодарен моей маме.
– Ты же только что говорил, что не хотел никого убивать?..
– Да какая разница! – нетерпеливо произнес Викентий. – Хотел, не хотел… Дело сделано – отправил старушку на тот свет. Тишайшую Агнию Васильевну то есть…
