– В 61-м году заместителями Янгеля утверждались мы с Вячеславом Михайловичем Ковтуненко. Я – по конструкциям, а он по космической тематике и по «головным частям». Однако скоро мы поняли, что вторая часть Ковтуненко совсем не интересует, и он полностью переключился на космос. Ну а «головки» Янгель принял решение вновь передать мне.
– Это случилось после аварии с «тяжелой головной частью»?
– И это известно?… Да, «головка» прогорела, и до заданного района, то есть Камчатки, не долетела… Таким образом, боевая техника была полностью сосредоточена у меня, а у Ковтуненко – космические аппараты. Видно, сам Бог велел нам ими заниматься! Дело в том, что у нас были ракеты, и понятно, что нет необходимости создавать принципиально новые, космические… Да и ситуация в ракетостроении складывалась таким образом, что «малыми спутниками» некому было заниматься. Вот и родилось предложение сделать нашу Р-12 в космическом варианте. Кстати, именно она долго стояла у входа павильона «Космос», а потом ее заменили на «Семерку» Королева…
Факт из истории.
Янгель еще в 1956 году сказал однажды, приехав со встречи с Устиновым: «В следующем году Королев будет запускать искусственный спутник Земли с помощью „семерки“. Мне предложено подстраховать эту работу. Я думаю ее можно решить на базе нашей боевой ракеты, поставив на нее вторую ступень».
Но тогда это не удалось. Не было двигателя для второй ступени. Он появился в КБ у Глушко лишь спустя два года, а это время уже шли испытания Р-12.
…Итак, мы начали переделывать Р-12. И мы, и Ковтуненко понимали, что испытания лучше начать со своих спутников. Так появился ДС-1. А расшифровывается он как «Днепропетровский спутник-1». И вместе с ракетой «Космос», сделанной на базе боевой Р-12, они начали серию запусков спутников «Космос».
– А откуда появилось это название? Не помните ли его автора?
– Ковтуненко обсуждал это со многими людьми. Но я думаю, что оно появилось в результате его сотрудничества с академиком Борисом Николаевичем Петровым.
Еще одно отступление в прошлое.
Фрагмент из работы В. Андреева и С.Конюхова, посвященной 85-летию академика М.К. Янгеля: «Одновременно были разработаны, изготовлены и подготовлены к испытаниям первые два спутника ДС-1…Предполагалось первый спутник на новом носителе запустить в октябре 1961 года, приурочив его к началу работы ХХ11 съезда КПСС с полигона Капустин Яр. Однако „подарок“ не состоялся, запуск оказался неудачным. К январю 1962 года было завершено изготовление второго спутника ДС-1. Однако и вторая попытка не увенчалась успехом. Причина – ошибка в расчете, из-за отсутствия опыта, объема заправки топлива. В результате двигатель второй ступени „не доработал“ всего три секунды, а спутник не вышел на орбиту и упал где-то в районе Индонезии. „Послали подарок Сукарно“ – шутили в конструкторском бюро. Поскольку в производстве задела не было, было принято решение в целях сокращения времени на изготовление максимально упростить состав и конструкцию нового спутника. И такой объект был создан в удивительно короткий срок – менее чем за два месяца. Новый спутник оказался счастливым. 16 марта 1962 года в эфир было передано сообщение ТАСС о том, что в СССР запущен спутник новой серии. Впоследствии она получит официальное название „Космос“. Этот день и станет началом отсчета запусков искусственных спутников Земли разработки конструкторского бюро „Южное“.»
Я все-таки спросил Уткина:
– Но прежде всего вы думали об обороне?
– Да. Был строгий спрос. Но когда я позднее начинал разрабатывать новый космический комплекс «Зенит», то сразу же думал о полезной нагрузке. Челомей ранее делал «Протон», но он не «привязал» его к спутникам, и лишь позже была определена его «область применения». А ведь могло случиться иначе… Поэтому «Зенит» сдавался с «Целиной-2». Это спутник радиотехнической разведки. Председателем Государственной комиссии был Герман Степанович Титов, причем одновременно и по носителю, и по спутнику!
– В то время он был заместителем командующего космическими силами?
– Да. И мы сдали им машину в комплексе…
– В это же время шел «Буран»?
– Но Валентин Петрович Глушко полезного груза для него не собрал. Я ему несколько раз говорил: обязательно нужно четко определить, что будем помещать на аппарат… Но надо отдать ему должное – он прислал всем нам запросы, мол, можно ли «вывозить» наши спутники. Мы ответили ему уклончиво, потому что наши спутники эксплуатировались вертикально, и требовалось изменить подход к новым условиям эксплуатации… Правда, я сказал: давайте все необходимые условия, и следующее поколение спутников мы постараемся приспособить к вашим условиям, но мне нужны четкие характеристики объектов, которые пойдут на «Буран». Но жизнь распорядилась так, что пустили всего две машины и все… Если посмотреть в прошлое, то ясно – найти столько спутников просто было трудно, да и пускать их нужно было регулярно, а нет «от случая к случаю».
– Однажды я посидел в тренажере «Бурана». Инструктор дал задание: посадить его вручную. Несколько раз я пытался это сделать, но «разбивался»… По-моему, идеально посадить такую махину на столь большой скорости мог только Игорь Волк…
– Я пытался сделать нечто подобное в Центре Джонсона. Вместе с Коваленком мы заняли места в кабине «Шаттла». Я – в командирском кресле, а он – вторым пилотом. Мы все-таки посадили машину, правда, крыльями слегка задели полосу. Помню, после нас попытались совершить посадку еще двое из нашей делегации, но они даже не нашли полосу… Так что мы с Коваленком выиграли это соревнование… Но тренажер блестящий, конечно! Что мне нравилось всегда у американцев, это то, что они стараются все отработать на Земле. Поэтому они так надежно и с великой точностью вручную стыкуются на орбите. Тренировки наземные придают большую уверенность экипажам…
– Но вернемся в прошлое, не кажется ли вам, что вам «отдали» в 62-м году «малый космос», так как фирме Королева некогда было им заниматься, да и основная цель Сергея Павловича – это пилотируемые полеты. Ну а разведывательные спутники, некоторые работы по заданию Академии наук, – это не столь важно и популярно. Не обидно вам было?… Я всегда вспоминаю свои поездки на запуск первых «Интеркосмосов». Меня упрекали, мол, серьезные дела идут на Байконуре, космонавты стартуют, а ты едешь на какой-то Капустин Яр, чтобы пускать «рядовой» спутник… Разве не так было?
– Поначалу так могло показаться некоторым. Но мы сразу же начали осуществлять большую программу исследований в интересах Академии наук. Затем подключались другие организации, в том числе военные, но все-таки главное – наука. Поэтому мы «ближний космос» завоевали в соревновании, в спорах и в тесной работе с академическими институтами… Вы неверно говорите – «малый космос», более точно – «ближний»…
– Согласен. Но как вы считаете, почему вы выиграли это соревнование за него у других?
– Была заложена продуманная унификация служебных систем. И легкие переделки целевой аппаратуры дали возможность пойти широким фронтом исследований и Солнца, и ионосферы, и магнитных полей, и так далее. Это во-первых. И во-вторых, мы почувствовали необходимость международного сотрудничества, в частности, по программе «Интеркосмос», которая на первом этапе объединяла социалистические страны, а затем подключилась к ней и Индия. И так случилось, что в рамках этой программы мы стали монополистами. Итак, унификация систем спутников и возможности нашего уникального завода, где работали прекрасные специалисты. Удалось создать на заводе космическое производство, плюс энтузиазм молодежи, – это и определило успех… На мой взгляд, наше КБ довольно удачно вписалось в эту «космическую нишу» и прочно ее заняло, ведь и сегодня еще летают наши аппараты.
