Спору нет, примеры, к которым так часто обращаются чиновники и политики, хороши! Силиконовая долина дала и дает миру компьютерные и электронные технологии, а центр в Бангалоре обеспечивает крупнейшие фирмы математическими программами. Однако следует помнить, что именно фундаментальным исследованиям, проводившимися учеными многих стран, в том числе и нашими, обязаны эти процветающие «долины» и «центры» своим существованием и успехом.
Может быть, реформирование науки следует начинать с другого конца?! И прежде всего оценить то, что происходило в ней в последние десятилетия?
Он обязательно читал подаренные ему книги.
Есть одна иллюзия, от которой необходимо избавиться сразу же и навсегда. Создается впечатление, что в минувшие годы наша наука разрасталась, мол, появилось множество новых институтов и фондов, которые «обеспечивают вход России в рынок». К сожалению, подобного рода научных учреждений действительно много: они вырастали будто грибы после летнего дождя стремительно, особенно после смены правительства. Бывшие государственные чиновники становились президентами новых фондов, председателями правлений фирм и ассоциаций, причем достаточно богатых, так как высшие чиновники всегда заботились о своем будущем и, используя свое положение, перечисляли бюджетные деньги в эти новые организации. После этого они не боялись ни увольнений, ни сокращений, ни реформ. Они старались приобрести и разные звания. Так как пробиться в ряды настоящей академии им трудно, то они создавали другие «академии» – в России их число приблизилось к двум сотням, и нынче только очень ленивый бизнесмен или чиновник не обзавелся званием. И не важно, что оно не имеет никакого отношения к подлинной науке, главное – представляться ученым: в России эта профессия все еще считается престижной. Не прибыльной, но престижной.
Парадоксальная ситуация складывается в России: правительство год от года тратит денег на науку и образование меньше, чем в других странах, а требует от своей науки и ученых больше! Можно сколь угодно витиевато говорить о реформах, но классическое крылатое выражение о том, что «сколько ни произноси "халва-халва", во рту слаще не станет», и в этом случае полностью оправдывает себя.
Есть ли выход из такой безысходности?
Спасение отечественной науки сегодня, пожалуй, самая главная задача общества. Если мы этого не сделаем, то России вскоре уже нечем будет гордиться… «Великая культура», «великая наука» – такие слова звучат гордо, возвышенно. А разве можно сказать, к примеру, «великая нефть»?!
Только сами ученые способны и вынести науку из кризиса, и возродиться вместе с ней. Им просто нужно помогать, а не заставлять делать то, к чему у них не лежит душа.
Точка зрения В. Л. Гинзбурга лаконична и ясна, а потому верна и мудра: «Оставьте науку в покое, мы сами разберемся, что с ней делать!»
И как бы в продолжение этой мысли приведу тост, который прозвучал во время встречи в клубе «Монолит», где мы отмечали присуждение Нобелевской премии Виталию Лазаревичу.
Второй раз здесь собирались руководители Академии наук, некоторые, наиболее близкие к нашей науке политики и журналисты. Впервые мы чествовали здесь академика Ж. И. Алферова, а теперь и В. Л. Гинзбурга.
Звучало много тостов, каждый из нас старался показать, что присуждение премии Виталию Лазаревичу – это событие выдающееся в науке России и отблески его сверкают на всей академии.
Эту мысль особо подчеркнул Юрий Сергеевич Осипов, президент РАН. Он сказал:
– Мы иногда спорим с Виталием Лазаревичем, иногда не согласны с его взглядами, но всегда прислушиваемся и учитываем их, потому что для академика Гинзбурга нет и не может быть ничего выше, чем наука!
Мне показалось, что В. Л. понравился тост президента. И вскоре, нарушив заведенный порядок, он взял слово вне очереди, что сказать самое важное для него:
– Наука – это смысл жизни, все лучшее собрано в ней, а потому мы все так верно ей служим!
Тост Гинзбурга за науку был поддержан единодушно, потому что в наше время науке, к сожалению, уделяется слишком мало внимания, а потому так ценны суждения великого физика.
И тут впору привести некоторые высказывания Виталия Лазаревича о науке. Мне кажется, они характеризуют его гораздо больше, чем многочисленные здравицы в его честь.
Итак, В. Л. Гинзбург о самом любимом и значимом в его жизни:
«Работа, наука были для нас всем – отдушиной, и даже наркотиком. Признаюсь, что длительное время был согласен с этим диагнозом. Но сейчас понял, что это правда, но далеко не вся правда. В самом деле, несмотря на все недостатки жизни, в сегодняшней России мы можем ездить на конференции и вообще свободно общаться с коллегами во всем мире, цензура отсутствует, мы, в общем, свободные люди. Прежде всего энтузиазма у большинства нет. Объясняется это резким уменьшением финансирования науки и изменением отношения к ней в стране. В СССР физики были в почете. Занятия физикой (в отличие от занятий подлинно научной биологией) было престижно. Сейчас же ученый в России в среднем обеспечен значительно хуже секретарши в какой-либо фирме, а научная деятельность не престижна. Поэтому многие ученые уезжают за границу или уходят в бизнес и т. п. Даже на людях, горячо любящих науку, такая ситуация сказывается…
Успехи науки за 400 лет привели к колоссальному прогрессу в жизни общества. Человек не стал более нравственным и благородным, но избавился от многих болезней, стал дольше жить, перед ним открылась масса новых возможностей. В основе же развития науки лежат как раз так называемые фундаментальные исследования. Такие исследования необходимы для развития человечества. Я убежден в том, что отдельные отрицательные моменты, связанные с развитием науки, второстепенны и, так сказать, локальны…»
Понятно, почему на протяжении вот уже полувека В. Л. Гинзбург стоит на страже науки. Просто иначе он жить не может!
И как итог – о себе самом:
Я достаточно долго сомневался – может, не следует приводить в «юбилейном» материале, столь откровенное размышление о себе самом, которым делится с читателями Виталий Лазаревич? Мол, люди могут подумать невесть что об авторе. Те, кто не знает или мало знает Гинзбурга, посчитают его слова неким «кокетством» или даже более того – «оправданием». В общем, можно по-разному толковать то, о чем говорит В. Л.
Однако умолчать нельзя. Если кто-то истолкует сказанное ученым превратно, то это его собственная беда, а не вина автора. На том и порешили…
Рано или поздно каждый человек ставит себе оценки. За прожитые годы, за то, что сделал, и то, что не успел. Обычно мы снисходительны к себе, стараемся такие оценки завышать – такова уж натура человеческая. Исключение – Виталий Лазаревич. Ему слово:
«Главное, о чем я хотел сказать, следующее. Не имея, как мне казалось, для этого нужных данных и предпосылок, я стал физиком-теоретиком, причем довольно известным и преуспевающим. Под последним я имею в виду не то, что я стал член-корром (1953), потом академиком (1966), лауреатом (Ленинской и Госпремий), а также имею иностранные отличия. Все это достаточно условно, и даже полные ничтожества добиваются формально многого. А вот научные результаты – другое дело, это нечто объективное. И здесь я считаю, что получил много важных и довольно высокого класса результатов. Разумеется, человек сам себе не судья. Но иметь свое мнение каждый имеет право. И мое мнение такое, что я много сделал… И вот вопрос почему? Прежде всего, конечно, ссылаются (так думают и говорят) на способности. Но это не так, не вполне так. Я считаю, что математические способности у меня просто ниже средних, аппаратом я всегда владел и владею плохо. Задачи (в смысле задач из задачников) я всегда решал плохо. Память, особенно на формулы, плохая. Она, правда, довольно хорошая на идеи и литературные ссылки. Теорминимума Ландау я не сдавал, и если бы и сдал, то с очень большим трудом. Часто, очень часто я как-то чувствовал себя обманщиком. Спрашиваешь студента или аспиранта, а сам не знаешь, как вывести формулу, и т. п.
