– Что с ней? – Сузившиеся глаза неотрывно следили, подмечая малейшие изменения. Я постарался сохранить невозмутимость:
– Моя награда. – Все-таки тесное общение с наставником и его ученицей не прошли даром для моего характера: я наслаждался моментом триумфа. – Или вы желаете забрать ее себе?
– Что с ней? – напирал глава боевого крыла, не отводя меч.
– Делаем вывод, что награда не может найти героя по причине меркантильности лица, ответственного за выдачу оной. – Похоже, я поймал кураж и меня понесло: – Пусть Наместник Императора разбирается, а я умываю руки.
На всякий случай я поспешил убраться подальше от грозного Айвена и его не менее грозного меча. Подойдя к Софи, неожиданно превратившейся из главной героини семейной драмы в случайного зрителя и не скрывающей облегчения по этому поводу, я галантно подал руку и помог ей подняться, демонстрируя безразличие к дальнейшим действиям Айвена. Безусловно, бравада была показушной, так как я был уверен, что, в случае прямого нападения, Арчибальд не позволит меня убить или покалечить, хотя бы из желания досмотреть акт до конца.
– Прежде чем требовать награду, нужно закончить задание! Подвеска до сих пор не у меня. – Правильные акценты в разговоре с Айвеном сделали свое дело, и тот осознал, что изнанка подарила мне не только подвеску, но и ценную информацию против него, что делало встречу с Наместником для главы боевого крыла нежелательной.
– Она и не должна быть у тебя. Подвеска никогда тебе не принадлежала, и суть задания заключалась в том, чтобы найти ее. Я нашел, оповещение от Игры о завершении задания ты сам видел. – Я развернулся к кровати госпожи Леклёр. – А теперь я верну подвеску законной владелице.
С этими словами я выхватил из инвентаря подвеску и вложил ее в руку Елизаветы. В комнате сверкнули две молнии, золотая и серебряная. Айвен и Арчибальд рванули с места так быстро, что глаза не успели за их движением. Страшный удар в грудь отправил меня в полет к противоположной стене, закончившийся не менее страшным ударом о последнюю. Защита пискнула и испарилась еще от первого удара, не успев восстановить Энергию, поэтому стена встретила меня с распростертыми объятиями, одарив сверкающими звездочками. Сознание боролось за свою независимость, поэтому голоса внешнего мира до меня доносились лишь эпизодически. В основном говорил каторианец:
– …мой ученик… только я имею право… индюк золотозадый…
– Теперь нам либо к кузнецу, либо на перерождение, – сквозь шум в ушах и звуки внешнего мира послышался печальный голос Степана.
– Что так? – удивился я.
– Смотри. – Заменяя звездочки, перед глазами пронесся видеоповтор момента, предваряющего мой полет в стену. Айвен и Арчибальд были похожи на спринтеров, одновременно пересекающих финишную прямую, но у Айвена было преимущество – он заранее занес меч для удара. Арчибальд вывернул лапу, принимая удар, и поднырнул под руку противника, но не смог полностью погасить удар. Меч Айвена беспрепятственно прошел сквозь мою хваленую энергетическую защиту, словно ее вообще не существовало. Следом пошла броня Даро, оказавшаяся листом бумаги, но тут на помощь подоспел Арчибальд. Он отбил удар брата по классу, не позволив тому завершить движение и разделить меня на две части. Однако полученного удара хватило, чтобы отправить меня в долгий полет. Степан спроецировал нагрудник, зияющий огромной рваной дырой. Действительно, меня ждут кузнец или перерождение. С таким отверстием особо не навоюешь.
– Как ты смеешь в моем доме! – Полный контроль над сознанием вернулся в очередную смену действующих лиц на сцене. Бессменным оставался только главный герой этой трагикомедии – Айвен. Нашу маленькую труппу пополнила собой разгневанная дочь золотого паладина, которая, судя по всему, характером пошла в папу, и это придавало особый колорит их встрече. Маленькая сухонькая старушка стояла на кровати, закутавшись в одеяло, и грозно взирала снизу вверх на Айвена. Низкий рост ничуть не мешал ей оспаривать авторитет отца. Видимо, пропустил я немного, так как Айвен либо не успел, либо так увлекся спором с дочерью, что даже не убрал меч. Он стоял посреди комнаты, тяжело вдыхая и выдыхая воздух, подбирая аргументы в свою защиту, и его оружие качалось в такт его дыханию. Софи, вконец вымотанная переживаниями, забилась в дальний угол, подальше от разборок между родственниками. И только Арчибальд, удостоверившись, что Айвен больше не посягает на мою жизнь, наслаждался ситуацией. Каторианец вложил меч в ножны, развалился в кресле и не торопясь вкушал виноград с прикроватного столика. Выглядел он, как прихотливый член американской киноакадемии, отбирающий номинантов на «Оскар».
– Езжай к себе, там и командуй, – продолжала Елизавета. – Здесь мой дом! Мои правила! Не забывай, что ты здесь гость!
– Ты забываешься, дочь моя! – прорычал Айвен даже не сквозь зубы – сквозь ноздри, несмотря на то что это физически невозможно.
– Это ты забываешься, отец мой! – Старушке было не занимать напора. Видимо, отношения отцов и детей и тут не очень складывались, раз вместо семейных объятий вышел скандал. Я был на стороне Елизаветы, хотя правильнее будет сказать, что я против Айвена, и не важно, кто его оппонент. Старушка вызывала уважение. В ней чувствовался стальной стержень, на который она опиралась в противостоянии с отцом.
В результате продолжительного препирательства установился странный паритет, когда ни одна, ни другая сторона не смогла добиться желаемого результата: Айвен не мог заставить подчиниться дочь, строптивица же не могла выгнать зарвавшегося предка или как-нибудь ему отомстить. Я решил, что самое время подлить масла в огонь.
– Госпожа Елизавета, – с почтением в голосе произнес я. Все обитатели комнаты обернулись в мою сторону, словно не ожидали, что кто-то добровольно сунется в семейные разборки. Каторианец даже жевать перестал и удивленно дернул ухом в мою сторону.
– Мне кажется, это принадлежит вам, – произнес я, убедившись, что полностью завладел вниманием обитателей комнаты. Это был мой звездный час. На открытой ладони поблескивало кольцо, предусмотрительно изъятое в сокровищнице Леклёр.
– Ах ты, ворье! – Айвен в очередной раз подтвердил, что не зря носит звание главного боевика паладинов. Несмотря на разделяющее нас расстояние, кровать, Елизавету на ней, он вновь превратился в молнию, силясь меня достать, но так и застыл восковым изваянием на полпути. Хотя сейчас он скорее напоминал муху в силовой паутине. Только роль паутины выполняли синие энергетические лучи, удерживаемые Елизаветой и статуями, расставленными, как оказалось, не только для эстетического удовольствия, в каждом углу комнаты. Арчибальд присвистнул, отдавая должное реакции старушки. Такую бы реакцию всем мужчинам, глядишь, и внебрачных детей бы не было.
– Кто бы говорил, отец! – Елизавета неодобрительно покачала головой и повернулась ко мне. – Мой юный друг, вы меня несказанно радуете. Едва ли здесь найдется персона, готовая поспорить со мной о принадлежности сего сокровища! Но попробовать я не запрещаю.
Последние слова Елизавета адресовала Арчибальду, впервые обозначив, что приняла в расчет его присутствие и участие в этом деле. Каторианец лишь развел лапами, что он, дескать, вообще здесь только из-за своей театромании. Удовлетворившись реакцией каторианца, Елизавета нетерпеливо поманила меня рукой.
