ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Когда впереди показались знакомые двери лавки, я испытала настоящее облегчение. Сбежать, скорее сбежать от Фолкрита, ступить под ледяной душ и тереться мочалкой до красноты, смывая запахи ресторации и эмоции отвратительного окончания вечера.
Мне не удалось избавиться от провожатого, а объяснение, что уже слишком поздно, чтобы ложиться спать, и проще начать делать булочки на утреннюю продажу, звучало не слишком убедительно. Тем не менее мы с Дрэвисом пришли именно к дверям лавки. И я было затормозила, чтобы поблагодарить за помощь и культурно сбежать.
Куда там! Фолкрит и не подумал затормозить, открыл дверь своим ключом и вошел.
— А вы…
— Кексик, это моя лавка. Я не хочу идти домой сонный и уставший, а делать портал, не выпив кофе с чем-нибудь сладким, вообще опасно для здоровья. Мне надо восполнить силы, так что я сейчас у тебя чем-нибудь вкусным и поживлюсь.
— Как хотите.
Сил спорить не было, только стало еще тоскливее — теперь и поспать не удастся.
— Я приму душ и возьмусь за работу. На мне, наверное, смесь духов всего высшего света Градда.
Оставив мужчину внизу, забралась на второй этаж и, привалившись спиной к двери, закрыла глаза.
— Ну, как свидание? — раздался голос Крина.
Любопытное зеркало, конечно, ждало моего возвращения.
— Даже не спрашивай. Наверное, я чем-то сильно провинилась перед светлейшей. Он сбежал. Оставил меня в ресторации и сбежал.
— Счет оплатил? — деловито спросил Крин.
— И что с того?
— Может, дела?
— Я тоже себя так успокаиваю.
— Кексик…
— Давай завтра, а? — жалобно протянула я. — Я так устала.
Ледяной душ немного прогнал сонливость. Я наплевала на требования формы, надела простое черное платье и закатала длинные рукава — чтобы готовить было удобнее. К новому дню надо было и впрямь напечь любимых булочек покупателей.
А еще я хотела попробовать новый рецепт сладкого ликера из голубых апельсинов, который откопала в старой книге. И заодно выяснить у Фолкрита (раз уж он оказался здесь), есть ли у лавки лицензия на алкоголь.
Так, копаясь в книге, я и вошла в торговый зал, где была остановлена шепотом Крина.
— Тсс, Кексик! Смотри!
Я аккуратно выглянула из-за косяка. Фолкрит-старший внимательно осматривал корзинку и перечитывал веселенькую табличку, на которой красовалась гордое: «Шоколад для мужика». Я совсем забыла о вчерашнем акте страшной мести. Мужчина пытался нюхать куски шоколада, трогать указательным пальцем, сверлить пронизывающим взглядом. И явно хотел попробовать, но не решался, помня мою страсть к пакостям.
— Как думаешь, сожрет? — спросило зеркало.
— Не знаю, — шепотом откликнулась я. — Но надеюсь.
И мои надежды, а вместе с ними и любопытство были вознаграждены! Дрэвис наконец запустил руку в корзинку, извлек небольшой кусочек шоколада и сунул в рот. Некоторое время он просто жевал, и лицо его ничего не выражало. А потом… глаза чуть из орбит не вылезли! Он закашлялся, хватал ртом воздух и шарил рукой в поисках воды.
Мы с Крином старались смеяться тихо, чтобы не попасться. Но когда вместо водички Фолкрит схватил концентрированный мятный сироп, не выдержали и покатились со смеху. Вместо прохлады, дарящей облегчение, раздраженное перцем горло обожгло ледяной морозной мятой.
— ВЕДЬМА-А-А! — взвыл Дрэвис.
— Бежим! — скомандовало зеркало и исчезло.
Я разумно последовала его примеру. Что я? Ничего, сижу себе на втором этаже, и знать не знаю, что там внизу творится. Лавка закрыта, а кто ж виноват, что господин хозяин всякую ерунду в рот тянет?
— Дейзи Гринвильд! — бушевал Дрэвис. — Немедленно спустись!
Вот еще. К неадекватным магам не спускаемся, особенно в нерабочее время. Я, может, уже передумала и ушла давно, а он и не заметил. Не живу же я в лавке, в конце-то концов!
То есть живу, но Фолкрит об этом не знает.
А он не сдавался. После того, как я проигнорировала все обещанные кары, поднялся по лестнице и забарабанил в дверь.
— Я знаю, что ты здесь! Открывай!
— Я занята! — крикнула я. — Что у вас там случилось?!
Вместо ответа Дрэвис просто испарил ко всем богам дверь и, жутко разъяренный, вошел в комнату. Я сглотнула. Сначала было весело, а сейчас как-то не очень…
— А нечего есть всякую гадость! — решила играть на опережение. — Вас никто не заставлял язык распускать!
— Язы-ы-ык, — как-то нехорошо сощурившись, протянул Фолкрит. — Маленькая пакостница! А ну, иди сюда!
Я завизжала и бросилась наутек, но была отловлена и зафиксирована на матрасе. В пылу битвы Фолкрит даже не заметил, что в комнате явно кто-то живет. Мы боролись, как два драных кота, причем один из котов был… мятодышащим. Амбре от мужчины было что надо.
— Ай!
Я вцепилась зубами ему в плечо и добавила коленкой в живот. Вывернулась из захвата и под звуки угроз и оскорблений (честное слово, отсужу моральную компенсацию!) устремилась вниз по лестнице. Бежать, срочно бежать от неадеквата!
— СТОЯТЬ! — громыхнуло наверху. — А не то…
Фолкрит стоял у перил и держал мою любимую мензурку на весу! Та пищала и жалостливо хныкала, но изверг и сатрап был неумолим. Шантажист…
Исподлобья уставилась на дорогого работодателя.
— Извинись! — потребовал Фолкрит.
И тут уж я совершенно справедливо возмутилась:
— Это я должна извиняться?! Ввалились сюда после закрытия, сожрали декоративный шоколад, вылакали мой сироп. Да мне торт надо мятный готовить! А где я в такой час сироп теперь найду? И я — извиняться?!
— Ты специально поставила туда эту жгучую гадость!
Внутри шевельнулась профессиональная гордость.
— А вы все на зуб пробуете? В детстве мир не до конца познали? Я думала, желание тянуть бяку в рот пропадает где-то между облизыванием дверной ручки и дипломом о высшем магическом образовании!
Мензурка повисла практически на волоске и истерично заверещала.
— Ладно-ладно! Я извиняюсь! — быстро проговорила, еще и руки подняла, мол, сдаюсь. — Извините.
— Я больше не буду.
— Это правильно, — согласилась я.
— Повтори!
А-а-а, он в этом смысле. Вздохнула (вру ведь):
— Я больше не буду.
— Врешь!
— Сарой клянусь!
Вместо ответа мне достался многозначительный скептический взгляд. Ну а что? Я должна была попробовать.
