Дрэв тоже снял куртку, чтобы не стесняла движений. Сейчас он выглядел как-то непривычно. Не было усмешки, не было расслабленности. Только холодная угрожающая решимость.
Я не выдержала и тоже подошла к краю щита.
— Ну уж нет. Ты остаешься! — рявкнул Фолкрит-старший.
— Я могу помочь!
Он внимательно посмотрел мне в глаза.
— Нет, Дейзи, я буду отвлекаться, и тогда точно погибнем.
— Вы вдвоем не справитесь с ними и Уиллторном!
Крин покачал головой, одарил меня немного грустной улыбкой, и они с Дрэвом ступили за край щита. В умбрин тут же полетели энергетические шары, одну тень подхватил сияющий огненный ураган и со всей дури шлепнул о землю. Тень разлетелась и будто бы растаяла в воздухе, но их все равно оставалось очень много!
— Марк! — Я подбежала к Фолкриту-младшему. — А ты можешь в щите сделать ма-а-аленькую дырочку, мне для магии?
— Дейзи…
Он явно хотел отшить меня и попросить не приставать с ерундой, но почему-то вдруг передумал. Умбрины были заняты Дрэвом и Крином, которые лихо разбрасывали заклятья и шары. Они все сплелись в сверкающий клубок магии, причем из этого клубка периодически доносилась ругань.
Я оглянулась и увидела то, отчего все внутри похолодело: медленно к полю боя направлялся Уиллторн. Со стороны казалось, будто он прогуливается по набережной.
— С ним они не сладят, — сокрушенно покачал головой Марк.
— С ним слажу я.
Стиснула зубы, призвав всю магию, что была в моей крови. Алхимическую, темную — хоть какую, лишь бы получились нужные заклятья. Чтобы хоть как-то справиться с мандражом, громко сказала:
— Попрошу не ржать!
Потом щелкнула пальцами.
Сначала ничего не происходило, а затем… толпа хлынула из «Ведьмы в шоколаде» точно так же, как десять минут назад оттуда вылетела умбрина. Только теперь это были кексы. А еще булочки, печеньки, плитки шоколада, и — на сладенькое — изюм несся плотным изюмовым стадом.
Вся эта компания бросилась к темному богу.
Наверное, для Уиллторна моя магия казалась смешной, она смешной и была. Но ее было много. Очень много! А испепелить все кексы сразу не получалось. Во-первых, из лавки выбегали новые, а во-вторых, раз уж их заколдовывала я, кексы оказались с крайне мерзким характером. Они упорно не желали вступать в честный бой. Заходили с флангов, с тыла, пачкали идеально черное пальто.
Я снова щелкнула пальцами, и вместо ног у некоторых кексов вдруг появились крылышки.
Даже Марк не выдержал и рассмеялся.
— Насыпь ему крошек в волосы!
Мне было немного жутко видеть, как один за другим вспыхивают бедные кексики. И я понимала, что рано или поздно Уиллторн сметет их все и займется нами. Закусив до крови губу, я следила за темным богом. А потому не сразу заметила, что умбрины исчезли.
— Хранитель, — процедил сквозь зубы Уиллторн.
— То обстоятельство, которое ты не предусмотрел, верно?
Забыв о кексиках, я открыла рот. Это точно был Крин, мой друг из зеркала? Тот самый парень с фиолетовыми волосами, который, чуть что, обещал свалиться мне на голову? Потому что сейчас в это поверить было слишком сложно, ибо, хоть внешне он и почти не изменился, все равно было жутко. Только в этот момент я очень хорошо поняла, что Крину, на минуточку, несколько сотен лет.
А я с ним сидр пила! И… и платья мерила!
— Думал, ты исчез раз и навсегда, — криво усмехнулся Уиллторн. — Ведь я ушел, и охранять Градд больше не требовалось. Я думал, о тебе забыли.
Если он хотел задеть Крина, у него ничего не вышло. Друг остался невозмутим. Стоял, расправив плечи, готовый к схватке. Но Уиллторн покачал головой.
— Нет, Хранитель, я не уничтожаю тех, кого создал.
— Он что, даст ему уйти? — спросил кто-то из следователей.
На что Марк ответил:
— Очень надеюсь. Хранитель силен, но кто в этой схватке победит и какой ценой… не хочу даже выяснять.
Уиллторн, видимо, тоже не был уверен. Бог сделал несколько шагов к Крину, тот поднял руки, в которых зарождалось фиолетовое пламя. Но очертания Уиллторна вдруг подернулись, и в считаные секунды он превратился в бесформенную тень, а затем и вовсе исчез. Мне хотелось верить, что навсегда, но здравый смысл подсказывал — так просто он не отступится.
Силы кончились. На ногах меня удерживало только одно: Дрэвис. Ему досталось сильнее, чем Крину. По виску бежала кровь, он стоял, привалившись к стене. Еще бы, после такой-то потери магии! У меня ее тоже оставалось совсем чуть-чуть, но в этот момент я не думала о себе, я была готова поделиться последней каплей.
Едва щит опустился, я сорвалась с места. Но тут же будто налетела на невидимую стену.
— О, Дрэвис! — у него на шее повисла Сара. — Ты был неподражаем!
Она обеспокоенно заглянула в лицо жениху.
— Тебе плохо? Ты так слаб!
Повернулась к толпе:
— Есть здесь кто-то, кто может дать ему магии?
«А ты-то ему на что!» — хотелось сказать мне, но я просто решительно подошла к мужчине и коснулась ладонью его щеки.
Магии в кулоне было на донышке, меня быстро замутило от переливания.
— Дейзи! — кто-то добавил к моему имени смачное ругательство. — У него же есть брат! Глупая ты девочка…
Магия вдруг кончилась. Вот так взяла и кончилась, а я совсем не уследила. Все до последней капли ушло Дрэву, и я отключилась. Опять. Если после третьего за утро обморока я выживу, это официально объявят магическим чудом.
А чудес, как известно, не бывает.
* * *
Но чудеса все же случались. Настолько редко, что когда я очнулась посреди шумного застолья, решила, что попала в мир мертвых. Немного удивило то, что в мир мертвых попадают лежа, в то время как кто-то рядом с аппетитом уминает пирог с мясом. Но чего, в самом деле, не случается? Зато если уж умерла, так хоть пожру.
— О, Дейзи проснулась! Кексик, ты как?
Похоже, я не умерла. Если только нас всех не убило метеоритом, потому что голос принадлежал Крину.
— Ей надо поесть. Магия восстанавливается, но нужна энергия.
Я потерла глаза и осмотрелась. Мы сидели в «Ведьме в шоколаде», кое-как расположившись в торговом зале. Посреди него стояли столы, которые мы использовали для дегустаций. А на прилавке лежала, собственно, я. Заботливо укутанная в одеялко.
В лавке были Крин и оба Фолкрита. Ни Сары, ни леди Марибет я не увидела. И если из-за отсутствия сестрички расстраиваться не приходилось, то о женщине, которая совсем недавно стала мне матерью, я всерьез беспокоилась. Наверное, этот вопрос отразился в моих глазах, потому что Марк успокаивающе произнес:
