К началу весны Сципион узнал все, что хотел, и начал готовить операцию. Корабли, которые за зиму были вытащены на берег, снабдили осадными машинами и спустили на воду, а господствовавшие над Утикой высоты были снова заняты пехотой (всего около двух тысяч человек), чтобы создавалась видимость осады и горожане не осмеливались идти на вылазку. Одновременно с этим очередное римское посольство потребовало от Сифакса определенного ответа, присоединятся ли к нему карфагеняне, если он пойдет на соглашение с римлянами, или с ними тоже надо будет вести отдельные переговоры. Обнадеженный тем, что римляне как будто всерьез настроены на заключение мира, Сифакс спросил Гасдрубала, сына Гисгона, что тот собирается в таком случае предпринять. Карфагенянин ответил, что готов согласиться на мир. Сифакс радостно сообщил об этом римлянам, а те донесли Сципиону. По словам Ливия, Гасдрубал предлагал свои условия примирения, которые для римлян были совершенно неприемлемы. Даже если это было и так, Сципион в любом случае не собирался обсуждать что-либо всерьез и ответил Сифаксу, что, хотя сам-то он желает мира, все члены его военного совета высказались за войну, так что дальнейшие переговоры бессмысленны. Таким образом, Сципион мог возобновить боевые действия, не опасаясь обвинений в вероломном нарушении перемирия.
Огорченный крушением своих планов, Сифакс отправился на совет к Гасдрубалу, а Сципион, не теряя времени, поделился своим замыслом с военными трибунами и вечером того же дня объявил сбор войска. Еще раз сверив данные своих разведчиков и Масиниссы о расположении противника, он выделил солдат для охраны лагеря и подал сигнал к выступлению. Половину армии вместе с нумидийцами Сципион отдал под командование Гая Лелия, поручив ему нападение на лагерь Сифакса, а остальных не спеша повел на позиции Гасдрубала (Полибий, XIV, 3, 1–3; 4, 1–5; Ливий, ХХХ, 5, 1–6).
Ни сами Гасдрубал с Сифаксом, ни их воины даже мысли не допускали, что им грозит от римлян какая-либо опасность. Никто не заметил, как армия Гая Лелия и Масиниссы подошла к лагерю Сифакса и блокировала выходы, а когда шалаши нумидийцев были подожжены, все, начиная от простых воинов до командиров, были уверены, что пожар вспыхнул из-за какой-то случайности. Люди бросались тушить огонь, но натыкались на вооруженных врагов. Многие погибли в давке, которая возникла в воротах, а те, кому удавалось выбраться за пределы лагеря, гибли под мечами поставленных в соответствующих местах римлян и нумидийцев Масиниссы (Полибий, XIV, 4, 6–10; Ливий, ХХХ, 5, 7–10).
Когда зарево пожара стало видно в лагере Гасдрубала, карфагеняне тоже подумали, что он начался по неосторожности. Некоторые побежали помогать тушить, остальные вышли из лагеря, чтобы просто поглазеть на такое зрелище. Лучшего момента для атаки пожелать было невозможно, и Сципион его не упустил. Первыми погибли те, кто отправился тушить, затем настал черед зрителей. О каком-либо сопротивлении не могло быть и речи, так как карфагеняне не брали с собой оружие, и тех, кого не убили сразу, загнали в лагерь, который тоже был подожжен. Только теперь они поняли, что происходит на самом деле, и стали пытаться спастись. Посчастливилось очень немногим. Если верить Ливию, который, скорее всего, основывается на Полибии, погибло в огне и было убито сорок тысяч человек, пять тысяч пленено, в том числе одиннадцать членов пунийского правительства и много других знатных карфагенян, захвачено сто семьдесят четыре знамени, более двух тысяч семисот коней, шесть слонов (еще восемь слонов было убито). Уйти из огненного ада удалось только двум тысячам пехотинцев и пятистам всадникам, в том числе и обоим горе-военачальникам – Сифаксу и Гасдрубалу (эти данные, впрочем, не очень согласуются с приводимыми ранее цифрами изначальной численности войск – более девяноста тысяч) (Полибий, XIV, 5; Ливий, ХХХ, 6).
У Аппиана мы, как обычно, находим заметно отличающуюся версию событий. Согласно ей, после провала мирных переговоров Сифакс и Гасдрубал задумали напасть на римскую армию и флот, и когда Масинисса, узнав об этом через кого-то из нумидийцев, оповестил Сципиона, тот поспешил провести упреждающий удар. В ту же ночь римская армия напала на лагерь Гасдрубала и уничтожила его, при этом карфагенский полководец был ранен, но спасся с пятьюстами всадниками, а Сифакс, когда с рассветом стала ясна картина произошедшего, бежал вместе с войском. Потери римлян составили около ста человек, у карфагенян – почти тридцать тысяч убитыми и две тысячи четыреста пленными (Аппиан, Ливия, 18–24).
Какому бы из источников ни отдать предпочтение, итог ночного боя заключался в том, что армии Сифакса и Гасдрубала сына Гисгона если и не перестали существовать, то противостоять Сципиону были уже не в состоянии. Положение карфагенян в одночасье стало из угрожающего крайне тяжелым. Гасдрубал вместе с немногими уцелевшими отступил в некий город поблизости от Утики (у Аппиана – Анда), но задерживаться там не решился, опасаясь, что местные жители выдадут его римлянам, и ушел в Карфаген. Его подозрения были не беспочвенны, город, из которого он бежал, добровольно сдался Сципиону, а вслед за ним римляне захватили и разграбили еще два города. В Карфагене ожидали, что следующей целью Сципиона станет их столица, и совет пытался выработать дальнейшую линию поведения. Было высказано три основных предложения: вызвать из Италии армию Ганнибала, начать переговоры о мире со Сципионом или, наконец, набирать новое войско и обратиться за помощью к Сифаксу. Последнее предложение и возобладало. Через месяц Гасдрубал и Сифакс имели в своем распоряжении более тридцати тысяч бойцов, из которых главной ударной силой был отряд в четыре тысячи кельтиберских наемников. Их лагерь расположился на так называемых Великих Равнинах, местности, которая локализуется примерно в 120 км к юго-западу от Утики, в верховьях реки Меджерды (Полибий, XIV, 6; 7, 3–9).
Вопреки страхам пунийцев, Сципион после учиненного побоища не пошел на Карфаген, а продолжил осаду Утики. Приготовления к приступу были в разгаре, когда ему донесли о созыве новой вражеской армии. Оставив для продолжения осады необходимое количество пехоты и флот, Сципион с остальным войском пошел на врага. Через пять дней пути он был на Великих Равнинах, а спустя еще день перенес лагерь с возвышенности в долину, поближе к неприятелю, и построил воинов для битвы. В течение следующих двух дней стороны ограничивались мелкими стычками, пока, наконец, не решились на генеральное сражение (Полибий, XIV, 8, 1–4; Ливий, ХХХ, 8, 1–4).
Построение римлян было классическим: три линии пехоты – гастаты, принципы и триарии, италийская конница на правом фланге, нумидийцы Масиниссы на левом. У Гасдрубала и Сифакса центр позиции занимали кельтиберы, левый фланг – нумидийцы и правый фланг – собственно карфагеняне. С первого же натиска конница Сципиона и Масиниссы опрокинула составленные преимущественно из новобранцев фланги вражеского войска. Оставшиеся без прикрытия кельтиберы сражались стойко: бежать в незнакомой стране им было некуда, а попасть в плен к Сципиону после того, как он завоевал Иберию, для них было равносильно смерти. Своим сопротивлением они сковали силы римлян и, пока не были перебиты почти до единого, дали возможность спастись бегством воинам Гасдрубала и Сифакса. Первый из них возвратился в Карфаген, а второй – в свою страну (Полибий, XIV, 8, 5–14; Ливий, ХХХ, 8, 5–9).
