Условия Регула были исключительно суровы. Карфагенянам следовало отказаться от Сицилии и Сардинии, возместить убытки, понесенные Римом за годы войны, платить ежегодную дань, вернуть без выкупа римских пленников, выкупить своих за указанную сумму, отказаться от военного флота, но при этом поставлять корабли римлянам и, наконец, полностью следовать римской внешней политике (Дион Кассий, фрагменты, 43, 24–25). Однако на этот раз римский полководец недооценил своих противников, ожидая, что те примут как милость любое его предложение. Разгромленные, но не побежденные карфагеняне с возмущением отвергли все его требования, решив сражаться до конца.
Зима 256–55 г. до н. э. стала переломным этапом в заморской экспедиции римлян. Если войска Регула все это время простояли под Тунетом, не предпринимая каких-либо активных действий, пунийцы энергично готовились к решительному бою. Была усилена вербовка наемников, в Карфагене сосредоточились большие отряды нумидийцев и греков. В числе последних был спартанец Ксантипп, имевший репутацию опытного воина и наделенный аналитическим складом ума. В беседах с товарищами он привлек внимание трезвой оценкой сложившейся ситуации и аргументированной критикой пунийских вождей, на которых, по его мнению, лежала вся ответственность за понесенные поражения. Рецепт же успеха был несложен. По словам Ксантиппа, карфагеняне одолеют противника, если для походов и сражений будут придерживаться равнин. Слухи о его речах достигли военачальников, которые захотели выслушать Ксантиппа лично. Смертельная опасность сделала пунийцев восприимчивыми к чужим советам: представший перед ними спартанец не только не был наказан за нелицеприятные суждения, но, напротив, выслушан со всем вниманием, а по итогам беседы получил верховное командование карфагенской армией.
Новоявленный полководец завоевал популярность и доверие у своих воинов после первых же строевых тренировок, и весной 255 г. до н. э. обновленная карфагенская армия вышла в поле. В ее рядах насчитывалось двенадцать тысяч пехотинцев, четыре тысячи всадников и немногим менее ста слонов (Полибий, I, 32, 8).
Регул принял вызов и вывел свои войска навстречу. После ночевки в каких-то полутора километрах друг от друга обе стороны построились в боевой порядок для решающей битвы. У карфагенян первую линию составляли слоны, за ними находилась пешая фаланга. Часть наемников стояла на правом крыле, а легковооруженные вместе с конницей были поставлены перед обоими флангами. У римлян легкая пехота также располагалась перед основным, более глубоким, чем обычно, манипулярным строем, фланги прикрывала немногочисленная конница.
Карфагенская серебряная монета с изображением слона. Испания, около 230 г. до н.э. Британский музей, Лондон.
Когда был дан сигнал к началу боя, карфагенские всадники без труда смяли римских, после чего начали охватывать с флангов остальную часть армии. Левый фланг пехоты римлян, против которого стояли наемники, прорвал их строй и преследовал до самого лагеря, но остальная часть армии, на которую пришелся удар слонов, не выдержала и начала отступать. Передние ряды несли значительные потери, однако благодаря большой глубине общий строй некоторое время держался. Но вскоре положение римлян стало безнадежным: с тыла и флангов их окружила конница, а те, кому удавалось пробиться сквозь слонов, гибли под ударами фаланги. Отступление превратилось в бегство, во время которого пунийцы взяли в плен около пятисот римлян, среди них оказался и сам консул Марк Атилий Регул. Из всей его армии, вступившей в сражение, спастись удалось примерно двум тысячам человек, которые добрались до Клупеи. Карфагеняне потеряли около восьмисот человек, большей частью это были наемники, стоявшие против левого фланга римлян (Полибий, I, 34, 7–12; Диодор, XXIII, 11–27; Аппиан, Ливия, 3; Орозий, IV, 9, 3; Евтропий, II,11).
Сражение при Тунете принесло карфагенянам одну из самых крупных побед за всю историю Пунических войн, а также знаменовало собой полное крушение планов римской экспедиции в Ливию. Новый полномасштабный поход в Северную Африку будет организован ими только спустя полвека.
Отведя угрозу вражеского нашествия, Ксантипп оказался не только не нужен, но и потенциально опасен для карфагенского правительства. Полководец, находившийся на пике народной популярности, мог бы попытаться захватить единоличную власть, опираясь на победоносную армию, а так как Ксантипп был иностранцем, ни один из влиятельных аристократических родов Карфагена не был заинтересован в его возвышении. Само сохранение политической стабильности государства требовало, чтобы от спартанца избавились, и как можно скорее. Наверняка Ксантипп и сам понимал всю щекотливость ситуации, в которой оказался. О его дальнейшей судьбе сохранились противоречивые сведения. По одной из версий, рассказанных Полибием (греческий историк упоминает о существовании другого, не дошедшего до нас варианта биографии Ксантиппа), спартанец из опасений интриг завистников оставил пост главнокомандующего и отбыл на родину (Полибий, I, 36, 1–5). В то же время у Аппиана сообщается, что Ксантипп получил в благодарность за свои свершения щедрые дары, но когда вместе с другими спартанскими наемниками возвращался в Элладу, его корабль был потоплен по приказу пунийского правительства. Возможно, обе эти версии дополняют друг друга, являясь частями одного рассказа, но все же более достоверной кажется традиция Полибия: во-первых, как более ранняя, а во-вторых, потому что не показывает слишком трафаретный образ карфагенян как жадных, коварных и беспринципных деляг.
Многими позднейшими историками Античности роль Ксантиппа в отражении нападения римлян представлялась сильно преувеличенной античными авторами. Действительно, наши источники – Полибий, Диодор Сицилийский – в своих работах опирались на труды греческого историка Филина, всячески возвеличивавшего своих соотечественников, а поскольку они и сами были эллинами, то вольно или невольно предвзято судили о том вкладе, который внес Ксантипп в победу над Регулом. Однако факты остаются фактами: именно Ксантипп руководил пунийской армией в бою и именно ему улыбнулось военное счастье. Конечно, вряд ли можно утверждать, что в его отсутствие в Карфагене не нашлось бы человека, способного правильно оценить обстановку, силы сторон и разработать подходящую случаю тактику. Построение пунийской армии при Тунете (фаланга в центре, слоны и легкая пехота впереди и конница по флангам) было совершенно типичным для подобного состава армии, идея же придерживаться открытых местностей для реализации сильных сторон слонов и конницы тоже лежала на поверхности. Главной заслугой Ксантиппа было, пожалуй, то, что он смог поднять моральный дух карфагенян, помог почувствовать уверенность в своих силах, что уже само по себе неизмеримо повышало боеспособность их армии. Но так или иначе имя Ксантиппа по праву должно числиться среди самых выдающихся полководцев и политических деятелей древнего Карфагена.
К чести римского правительства стоит отметить, что по получении трагических известий о разгроме заморской экспедиции оно сразу же приняло меры к спасению тех своих воинов, кто еще оставался в живых и не был пленен. Остатки армии Регула сосредоточились в Клупее и мужественно выдержали все попытки карфагенян овладеть городом, что заставило последних в конце концов снять осаду. Чтобы эвакуировать своих попавших в беду товарищей, римляне в короткие сроки снарядили эскадру в триста пятьдесят кораблей и в начале лета 254 г. до н. э. вывели ее в море во главе с консулами Марком Эмилием Павлом и Сервием Фульвием Петином. Одновременно с этим карфагеняне, узнав о приготовлениях противника, поспешили выставить свой флот, насчитывавший двести отчасти новых, отчасти отремонтированных старых судов. Очередная морская битва произошла у Гермесова мыса (мыса Бон), уже в непосредственной близости от Клупеи. После первого же натиска карфагеняне были полностью разгромлены, римлянам досталось в качестве трофеев сто четырнадцать кораблей вместе с командами, итого пятнадцать тысяч человек. Их собственные потери исчислялись всего девятью кораблями и 1100 человек (Полибий, I, 37, 11–12; Диодор, XXIII, 18, 1; Орозий, IV, 9; Евтропий, II, 12).
