На следующий день пунийская армия вышла из лагеря и под прикрытием конницы, которая некоторое время оставалась на месте, двинулась на север, вдоль берега Родана. Этим маневром Ганнибал рассчитывал лишить Сципиона возможности перехватить его до того, как он перевалит через Альпы.
Как оказалось, в этом не было особой необходимости: консульское войско подошло к брошенному карфагенскому лагерю только через три дня. Открывшаяся картина чрезвычайно удивила Сципиона, ведь он надеялся здесь же дать решающее сражение, будучи в полной уверенности, что Ганнибал не решится на изобилующий опасностями поход через горы. Теперь, когда ему, наконец, открылся замысел противника, консул здраво рассудил, что нет никакого смысла пускаться преследовать пунийскую армию, а гораздо разумнее будет встретить ее в Италии, если, конечно, с гор вообще спустится хотя бы один карфагенянин. Поэтому он развернулся и вновь погрузил свою армию на корабли, большая часть которых была на этот раз направлена не в Италию, а в Испанию, под командование брата консула, Гнея Сципиона. В задачу последнего входила защита давних союзников – греческих колоний и, главное, изгнание с Пиренейского полуострова армии Гасдрубала. Сам Публий Корнелий Сципион вернулся в Италию и принял армию в долине Пада, с помощью которой он надеялся перекрыть альпийские перевалы раньше, чем их пройдет Ганнибал.
После четырехдневного марша вверх по Родану пунийцы достигли места, где в него впадает мощный приток Изара (Изер). Земля, находящаяся между этими реками и ограниченная с востока горными отрогами, носила название Остров. Населявшее ее кельтское племя аллоброгов переживало трудные времена: в борьбе за власть столкнулись два брата, старший из которых, Браней, обратился к пунийцам за помощью. Ганнибал, конечно, не мог упустить такого шанса извлечь выгоду из ситуации и поддержал «своего» претендента. Младший брат был изгнан, а старший в качестве благодарности снабдил карфагенян хлебом, одеждой и прочими припасами, а также заменил старое оружие и военное снаряжение на новое и обеспечил тыловое охранение во время прохода по землям ближайших племен (Полибий, III, 49, 5–13; Ливий, XXI, 31, 4–8).
Дальше путь карфагенской армии лежал на восток, через земли трикастинов, затем вдоль границ области воконтиев и по стране трикориев. Сопоставляя места расселения этих племен, можно реконструировать данный отрезок маршрута Ганнибала как проходящий вначале вдоль Изара до впадения в нее Драка и далее вверх по его течению к истокам Друэнции (Дюранса), до самого подножия Альп. Начиналось собственно восхождение, и как тут не процитировать Ливия, не упускающего случай расцветить свой рассказ живописными подробностями: «Здесь, однако, воины, хотя они и были заранее подготовлены молвой, обыкновенно преувеличивающей то, о чем человек не имеет ясного понятия, все-таки были вторично поражены ужасом, видя вблизи эти громадные горы, эти ледники, почти сливающиеся с небесным сводом, эти безобразные хижины, разбросанные по скалам, эту скотину, которой стужа, казалось, даже расти не давала, этих людей, обросших волосами и одетых в лохмотья. Вся природа, как одушевленная, так и неодушевленная, казалась окоченевшей от мороза, все производило удручающее впечатление, не поддающееся описанию» (Ливий, XXI, 32, 7). Было начало ноября 218 г. до н. э.
И все-таки пунийцы двинулись вперед. Сопровождавшие их до этого аллоброги повернули обратно, что послужило для местных племен дополнительным сигналом активизироваться, чтобы не пропустить пришельцев. Армия Ганнибала еще только начала подъем, когда стало ясно, что дальнейшая дорога перекрыта – все господствующие высоты были заняты кельтами (в отличие от Ливия, у которого это племя остается безымянным, Полибий их называет аллобригами). Оба основных историографа Ганнибаловой войны – и Ливий, и Полибий – придерживаются мнения, безусловно, берущего начало от их общего источника, что, если бы горцы смогли подготовить свое нападение в тайне и выбрали для него более удобную местность, у карфагенян не было бы шансов устоять. Произошедший бой (о нем упоминает только Полибий; Полибий, III, 50, 4) стоил Ганнибалу больших потерь, но и среди нападавших убитых было не меньше. Тем не менее идти напролом было невозможно, и карфагенская армия встала лагерем, имея с одной стороны обрыв, а с другой – отвесную стену.
В этой ситуации неоценимую помощь Ганнибалу оказали кельтские проводники, которые, будучи по происхождению близки к местным кельтам, смешавшись с ними, смогли, не вызывая подозрений, узнать, что проходы надежно охранялись только днем, а с наступлением темноты воины спокойно уходили отдохнуть в свое поселение, оставив небольшие караулы. Дальше все было просто. Днем Ганнибал демонстративно подвел свои войска к проходам и даже провел несколько ложных попыток прорыва. Вечером основная часть армии вернулась в лагерь, где были разведены костры в прежних количествах, а сам Ганнибал с небольшим отрядом, пройдя через некий узкий и малозаметный проход, овладел позицией кельтов. С рассветом остальная часть пунийской армии продолжила движение, в то время как с другой стороны подходили кельтские воины, намереваясь, как обычно, занять свой пост над дорогой. Каково же было их удивление, когда оказалось, что враги уже там. Однако в замешательстве они пребывали недолго. Заметив, что пунийская армия не в состоянии сохранять порядок во время марша по такой трудной местности, роды ее войск перемешались, а напуганные незнакомой обстановкой лошади еще больше усугубляют неразбериху, аллобриги осмелели и атаковали с нескольких сторон.
Положение, в котором оказались воины Ганнибала, было исключительно трудным. Внезапное нападение кельтов было страшно прежде всего паникой, которую оно посеяло среди пунийцев. Растянутые длинной колонной по тропе, шедшей вдоль края пропасти, они не могли оказать организованного сопротивления и только старались сбиться в кучу, поскольку о боевом порядке речи идти не могло. Некоторые срывались с обрыва, но главную опасность несли лошади и вьючные животные, бесившиеся уже от одного крика нападавших, усиленного горным эхом. Хуже всего было то, что в пропасть летело большое количество поклажи, тем самым гибли столь необходимые запасы провианта. К тому времени армия карфагенян была уже разделена на две части, и весь оставшийся обоз мог попасть в руки неприятелю. Наблюдавший за происходящим Ганнибал понимал, что еще немного – и его люди, даже отбив это нападение, будут обречены на голодную смерть. Медлить далее было просто преступно, и Пуниец, несмотря на то что его маневр поначалу еще больше усилил хаос, царивший на дороге, повел в атаку отряд, с которым ранее занял позиции аллобригов. Его натиск решил дело: кельты отступили, и сразу вслед за этим среди карфагенян восстановился порядок, так что движение продолжилось без затруднений.
Потери в продовольственных запасах удалось быстро восстановить после взятия «городка», из которого было совершено нападение (предполагают, что это был Эбуродун, ныне Эмбрюн), а также нескольких селений и хуторов. Захваченных там хлеба и скота хватило армии на три дня, а сама победа, пусть и стоившая Ганнибалу весьма дорого, навела страх на местных жителей и обеспечила на некоторое время отсутствие новых нападений (Полибий, III, 50, 51; Ливий, XXI, 32, 8–13, 33).
Опасность была преодолена, но произошедшие события не могли не вызвать беспокойства. Несмотря на всю проведенную разведку, все предпринятые ранее дипломатические усилия, казалось бы, гарантировавшие лояльное отношение местного населения, первое же из проживавших в Альпах кельтских племен своим нападением чуть было не погубило все предприятие. В свете этого ожидать более теплого приема со стороны прочих альпийских народов было бы просто наивно, а сам переход, и без того чрезвычайно тяжелый, усложнялся многократно.
