Требия
Понесенное поражение удручающе подействовало на Сципиона. Он снялся с лагеря и начал отступать за Тицин. Ганнибал некоторое время ожидал, что римляне решатся на новое сражение, но вскоре узнал истинное состояние дел и бросился в погоню. Он подошел к Тицину, когда почти вся римская армия уже перешла реку и находилась вне досягаемости, а мост был приведен в негодность. Все же карфагеняне пленили до шестисот римлян, которые были оставлены на правом берегу охранять переправу через Тицин. Сципион между тем перевел армию на правый берег Пада и встал лагерем недалеко от Плаценции.
Ганнибал счел неудобным форсировать Пад тут же, поскольку река в этом месте была широкой, а на другом берегу находилась вражеская армия. Два дня карфагеняне шли вверх по течению, пока не нашли более подходящие условия для наведения понтонного моста.
Пока пунийская армия переправлялась на другой берег, произошло событие хотя и предсказуемое, но имевшее чрезвычайно важное значение. К Ганнибалу прибыли посольства окрестных кельтских племен с заверениями в дружбе, предложением снабжения необходимыми припасами и, наконец, совместного участия в войне против Рима.
Таким образом, план Пунийца, вернее, его главная часть – достижение союза с подвластными римлянам народами Италии, начал осуществляться. Теперь у него в перспективе появлялся огромный ресурс для пополнения собственной армии, пользуясь которым Ганнибал мог практически не зависеть от подвоза подкреплений из Ливии. Впрочем, он хорошо понимал, что первой одержанной им победы еще недостаточно для того, чтобы на его сторону перешло действительно большое количество кельтов. Достигнутый успех нуждался в скорейшем подтверждении, тем более что армия Сципиона была хоть и несколько деморализована, но еще далеко не разбита, а ее командир горел желанием взять реванш, как только он сам и прочие раненые немного поправятся. Исходя из этого задача Ганнибала оставалась прежней: как можно быстрее добить легионы Сципиона.
Терять время пунийцы не могли. Пока продолжалась переправа основных сил, конница под командованием Магона ускоренным маршем подошла к Плаценции, где стояли римляне. На третий день после форсирования Пада туда же подошла остальная часть армии, с ходу перестроившись в боевой порядок, в надежде, что консул примет вызов. Римляне, однако, не покидали лагеря, и пунийцы разбили свои палатки в непосредственной близости от них (у Полибия – в 1 и 1/4 мили, у Ливия – в 6 милях) (Полибий, III, 66, 11; Ливий, XXI, 47, 8).
В ту же самую ночь кельты, находившиеся в римской армии, всего около двух тысяч пехоты и до двухсот кавалеристов, решили последовать своим соплеменникам и перейти к карфагенянам. Уже под утро, когда все римские солдаты, кроме часовых, спали, они устроили резню, поубивав легионеров, находившихся в соседних палатках и у ворот, отрезали убитым головы и прибыли в лагерь Ганнибала. Последний радушно принял перебежчиков и сразу же отпустил их по домам, чтобы те побуждали к восстанию против Рима своих родственников. Хотя жертвами этого ночного происшествия стало сравнительно небольшое число римлян (оба наших автора не называют здесь точных цифр, но оценка Ливия римских потерь как незначительных кажется вполне соответствующей действительности; Ливий, XXI, 48, 1–2; Полибий, III, 67, 1–4), для Сципиона оно прозвучало очень тревожным сигналом. Теперь он воочию видел, насколько решительно кельты настроены против римлян, и понял, что со дня на день можно ожидать их общего восстания по всей округе. Пока же этого не произошло и он не оказался в ловушке, Сципион решил вывести армию из опасной области. Следующей же ночью, перед рассветом, римляне по возможности тихо снялись с лагеря и выступили в направлении реки Требии – правого притока Пада, к западу от Плаценции. Там, где отроги Апеннин образуют многочисленные горы и холмы, затрудняющие действия конницы, Сципиону казалось гораздо более удобным померяться силами с врагом.
Решимость консула сменить позицию только усилилась бы, узнай он, что одновременно с бунтом кельтов в его армии к Ганнибалу явились бойи, приведя с собой захваченных знатных римлян, прибывших в свое время для раздела их земель. С ними был заключен союз, а пленники сохранены для обмена (Полибий, III, 67, 6–7).
Похожее на бегство отступление не прошло незамеченным со стороны карфагенян. Ганнибал тут же выслал в погоню нумидийцев, вслед за ними остальную конницу, а сам повел главные силы. Римлян, которым в этом случае угрожала, по меньшей мере, потеря обоза и гибель арьергарда, спасла недостаточная дисциплинированность преследователей. Видя пустой вражеский лагерь, нумидийцы не устояли перед соблазном и свернули в него в поисках добычи. Не найдя ничего ценного и только потеряв время, они подожгли палатки и возобновили погоню, но было уже поздно. Все, чего им удалось достичь, – это захватить в плен или убить нескольких римлян, не успевших переправиться на другой берег Требии.
Неизвестно, куда бы Сципион повел своих воинов дальше, если бы не рана, полученная им при Тицине. Причиняемые ею боли были таковы, что консул не находил в себе сил продолжать движение и отдал приказ стать лагерем здесь же, на Требии. Местность, впрочем, была вполне подходящей: холмы, на одном из которых решено было укрепиться, создавали достаточно удобную позицию для обороны. Здесь, под защитой рва и вала, римляне стали ждать армию Тиберия Семпрония Лонга, шедшую после переправы из Сицилии ускоренным маршем.
Карфагеняне, расположившись, как и в предыдущих случаях, всего лишь в считаных милях от неприятеля, активных действий не предпринимали, если не считать захвата расположенного к западу от Плаценции городка Кластидии, где римляне хранили огромные запасы хлеба. Дело обошлось без штурма, так как удалось подкупить начальника гарнизона, некоего Дазия из Брундизия. Со сдавшимися вместе с ним солдатами обошлись предельно мягко, так как Ганнибал всячески стремился закрепить за собой имидж не только освободителя от римского господства, но и просто «кроткого человека» (Ливий, XXI, 8–10; Полибий, III, 69, 1–4). Тем самым он надеялся внушить уверенность в безопасности измены и остальным римским союзникам. Кластидия же стала важнейшей базой снабжения в инфраструктуре карфагенян.
Ганнибал никак не препятствовал армии Семпрония, и ей, после без преувеличения геройского сорокадневного марша, покрывшего расстояние около 1780 км, удалось благополучно соединиться с легионами Сципиона. Трудно сказать, насколько это событие повлияло на настроение окрестных кельтских племен, но примерно в это же время выяснилось, что многие из них, особенно проживавшие между Требией и Падом и ранее заключившие союз с карфагенянами, в равной мере поддерживали отношения и с римлянами, надеясь таким образом гарантировать собственное положение. Последних такая двойная игра вполне устраивала, но Ганнибал был не на шутку разгневан. Намереваясь примерно наказать этих дважды изменников, он направил в их земли две тысячи пехотинцев и тысячу нумидийских и кельтских всадников. Собранная ими добыча была велика, но результат таких действий вряд ли мог обрадовать Ганнибала, хотя в конечном итоге сыграл ему только на руку. Подвергшись разорению со стороны пришельцев, колеблющиеся ранее кельтские племена укрепились в своих проримских симпатиях и тут же направили послов к консулам с просьбой о возможно скорейшей помощи.
