Созыв сената был назначен на следующий день, а пока Ганнибал остановился в доме у знатнейших граждан города Нинниев Целеров. Вечером состоялся пир, который, как выяснилось впоследствии, едва не стал для Ганнибала последним. Среди немногих приглашенных капуанцев там присутствовали Пакувий Калавий вместе с сыном, верным другом и единомышленником Деция Магия. Когда оба они в какой-то момент покинули пиршественную залу, сын (имя его Ливий не называет) открылся отцу в своем намерении теперь же убить Ганнибала. С трудом, мольбами и угрозами, Калавий отговорил юношу от его намерения (Ливий, XXIII, 8–9).
На следующий день был созван сенат, на котором Ганнибал не скупился на обещания, в частности, говоря, что Капуя станет главным городом Италии и римляне на равных с остальными подвластными народами будут испрашивать у них законы и распоряжения. Ничто, пожалуй, не способно было в большей степени польстить самолюбию мечтавших о несбывшемся величии капуанских аристократов, чем эти слова великого победителя Рима. Однако дальнейшая речь Ганнибала не могла не насторожить любого здравомыслящего жителя города: Пуниец потребовал выдать ему своего врага, Деция Магия. Сенаторы согласились, хотя многие про себя и не одобряли такой строгости. После этого Ганнибал уже сам распорядился привести к нему Магия, а когда тот вновь отказался, ссылаясь на договор, то его заковали и силой доставили в пунийский лагерь. Среди горожан, видевших это, начиналось волнение, тем более что Деций Магий, пока у него была возможность, не переставая кричал: «Вот, кампанцы, свобода, которой вы добились; с площади среди бела дня на ваших глазах, кампанцы, меня, ни в чем не уступающего никому из кампанцев, волокут в цепях на смерть. Разве в Капуе, взятой приступом, было бы хуже? Ступайте встречать Ганнибала, украшайте город, празднуйте день его прибытия – чтобы любоваться этим триумфом над вашим согражданином» (Ливий, XXIII, 10, 1–8). Опасаясь обострения ситуации, Ганнибал не решался тут же расправиться с Магием, но и отпустить его он не мог, чтобы не давать своим противникам в городе признанного вождя. В итоге Деций Магий был посажен на корабль и отправлен в Карфаген, где, очевидно, его и намеревались умертвить.
Этот случай можно считать самой наглядной иллюстрацией истинной сути той политики, которую собирался проводить Ганнибал в отношении италийских союзников римлян. При этом не очень приятные для Пунийца выводы из произошедшего могли сделать не только капуанцы, но и жители остальных полисов, колебавшихся в своих политических симпатиях. С одной стороны, та картина, которую нарисовал Ганнибал капуанским сенаторам – их город, занимающий вместо Рима господствующее положение на полуострове, – могла показаться привлекательной кампанцам, но не жителям других областей. В то же время и капуанцам не стоило излишне обольщаться: едва заключив с ними договор, Ганнибал сразу же открыто его нарушил, приказав схватить неугодного ему Деция Магия. Таким образом, становилось ясно, что Пуниец вряд ли станет уважать права своих союзников, даже таких ценных, как кампанцы, если это будет идти вразрез с его интересами. За личиной друга италийцев, пришедшего избавить их от гнета римлян, проглянул облик коварного и беспринципного чужеземца, готового смести любое явное или мнимое препятствие ради достижения своей личной цели.
Невозможно сказать, в какой степени заигрывания Ганнибала с правительством Капуи и история с Децием Магием повлияли на отношение к нему со стороны остальных италийских общин, но наверняка они не остались незамеченными и поколебали их уверенность в целесообразности союза с завоевателями.
Возвращаясь к судьбе Деция Магия, стоит признать, что в конечном итоге его судьба сложилась удачно. По пути в Карфаген корабль, на котором его везли, попал в бурю и был отнесен восточнее, к городу Кирене, входившему в державу Птолемеев. Оказавшись на берегу, Магий улучил момент и бросился к статуе правившего тогда фараона Птолемея IV Филопатора, моля о защите. Это возымело действие, и его отвезли в Александрию, где тот предстал перед фараоном. Когда Магий изложил свою историю, подчеркивая, что пострадал из-за нарушения Ганнибалом договора, Птолемей распорядился освободить его и предложил вернуть в Рим или Капую. Для Деция Магия оба эти города показались неподходящими, и он предпочел остаться под властью своего освободителя – фараона (Ливий, XXIII, 10, 11–13).
Ганнибал мог быть доволен: он избавился от наиболее влиятельного, если не единственного, лидера своих противников в Капуе и в то же время избежал вспышки недовольства горожан, так что серьезной угрозы его союзу с капуанцами не существовало.
Италия, конец 216 г. до н. э
Заручившись союзом с Капуей, Ганнибал продолжал расширять зону своего влияния на юге Италии. Он вновь, на этот раз с помощью переговоров, попытался склонить на свою сторону Неаполь, однако опять потерпел неудачу, после чего направился к городу Нола, на юго-восток от Капуи. Ганнибал надеялся, что ему не придется прибегать к силе и ноланцы сами распахнут перед ним ворота. Причины для этого были достаточно серьезными, ведь, как и во многих других городах юга Италии, беднейшее население Нолы было готово сдаться без боя, не желая опустошения своих полей и гибели имущества. Сенаторы, которые, напротив, целиком и полностью сохранили свою приверженность Риму, не решались на открытое противостояние с плебсом и пока тянули время, обещая начать переговоры и перейти к пунийцам, как только народ Нолы того потребует. Одновременно с этим к претору Клавдию Марцеллу были посланы гонцы с описанием сложившейся обстановки и просьбой немедленной помощи. Марцелл получил эти известия в Казилине, через который он проходил, направляясь в Канузий, чтобы принять командование армией. Поблагодарив за верность, претор посоветовал ноланцам продержаться до его прихода.
Ставшая перед Марцеллом задача была не простой – ему требовалось подойти к Ноле, не встретившись по пути с карфагенской армией, базирующейся в Капуе и ее окрестностях. Для этого он предпринял обходный маневр и, выйдя из Казилина, направился северо-западнее, прошел вдоль русла Вольтурна до города Кайатии (ныне Каяццо), где переправился через реку. Далее он повел армию через области города Сатикулы к северу от Кавдинского ущелья и востоку от Капуи и Требулу, обходя город Суэссулу. Таким образом, Марцелл вышел на Аппиеву дорогу и укрепился в горах рядом с Нолой, примерно в двенадцати километрах от Суэссулы. Своим расположением новый лагерь, названный по имени претора Кастра Клавдиана, препятствовал Ганнибалу подчинить себе всю Кампанию и давал римлянам возможность контролировать ситуацию в Южной Италии. В результате этого карфагеняне могли больше не рассчитывать на добровольную сдачу Нолы, и Ганнибал вновь пошел к Неаполю. На этот раз его шансы овладеть столь необходимым портом без особых потерь оказались еще более призрачными, чем раньше: в Неаполь к тому времени прибыл римский префект Марк Юний Силан, и пригласившие его граждане явно готовы были сопротивляться со всем возможным упорством (Ливий, XXIII, 14, 10–13; 15, 1–2).
Отказавшись от осады Неаполя, Ганнибал пошел к Нуцерии (Ночера), находившейся к югу от Нолы. Некоторое время город оборонялся, но в конце концов под угрозой голода вынужден был прекратить сопротивление. Жителям разрешено было уйти, и хотя Ганнибал обещал награды тем, кто перейдет в его армию, все или почти все разошлись по кампанским городам. Нуцерия была отдана на разграбление и сожжена (Ливий, XXIII, 15, 2–6).
