Нет? А почему тогда они продолжают молиться? Почему никто не скажет: хватит, достаточно, это не работает? Нет, я понимаю, почему молятся в Саудовской Аравии, там, простите, гадят на золотых унитазах, там краны из чистого золота делают, вот сколько у них денег. Но почему, почему молятся Аллаху здесь, в этой нищей дыре? И что у них общего с шейхами Персидского залива? Почему у них один и тот же Аллах?
Наверное, мне это никогда не понять.
Но пока что мне надо просто проехать.
Они молились, а потом закончили, а я сидел в машине, немного сползя вниз по сиденью, чтобы не было так заметно, и ждал. Потом молитва закончилась, и они встали и начали собирать свои коврики, чтобы дальше заниматься своими делами, прерванными наступлением намаза.
Хрен с вами. Живите так, как считаете нужным. Только не трогайте нас. Только подальше от нас…
Замыкающий колонну грузовик выпустил целую струю черного дыма, заводясь – движок изношен, и сильно. Я подумал, стоит ли мне оставаться на месте и подождать, пока они отъедут, или самому отъехать, проехать город и потом встать, чтобы пропустить этот гребаный бандитский конвой вперед. Решил все-таки проехать. Грузовик тронулся, и я тронулся следом за ним, чтобы сойти за замыкающую машину конвоя – их не тронули и меня не тронут, тем более что огневой мощи у конвоя хватит, чтобы разобрать все это место по кирпичикам, – гранатометы и три крупнокалиберных пулемета. Но тут кто-то, уже в городской черте, какой-то урод, похожий то ли на буйного психа, то ли на джинна, то ли еще на кого, бросился на машину, прямо на капот и начал что-то орать, стуча по капоту и что-то крича.
Вот же…
Я продолжал двигаться. Пять километров в час. Этого достаточно, чтобы двигаться, но недостаточно, чтобы задавить кого-то. В глубине души я проклинал этого психа и, несомненно, пристрелил бы его, будь у меня возможность и пистолет с глушителем. Но пистолета с глушителем не было. Возможности тоже. Слишком плотная толпа, слишком узкая дорога, слишком скверная страна. Стоит мне только что-то сделать, и на меня набросятся все без исключения, как собачья свора. Остается только надеяться, что на этого психа просто никто не обратит внимания, что это местный бидуна, сумасшедший – и это не более чем приступ, который скоро пройдет.
Но тут еще один присоединился, цепляясь за зеркало заднего вида и колотя в боковое стекло моей стороны. А потом еще один. А потом я понял, что зад грузовика, который ехал передо мной, надвигается на меня, – это значило, что грузовик стоит. А мне – кранты мне.
Ну. И что делать?
П…р слева рванул дверь, но она не поддалась, это привело его в ярость, и он начал колотить по ней кулаком, по стеклу начал колотить. Потом он ударил то ли камнем, то ли еще чем, стекло осыпалось – я разблокировал дверь, толкнул ее, отталкивая тех, кто был рядом с машиной, и направил на них ствол пулемета Калашникова.
– Пошли нах…!!!
Не знаю, что на меня нашло. Надо, наверное, было стрелять, толпа стремительно густела, а у меня была самая выгодная позиция – наполовину в машине. То, что они ее окружили, ничего не значит, кроме того, что они не смогут стрелять. Пули полетят друг в друга. А я смогу, выкосив все перед собой пулеметным огнем, бросить все и метнуться в застройку… не знаю, какой-то все же шанс. Но вместо этого меня переклинило.
– Пошли нах…!!! Долбо…!!! Пошли нах…!!!
Толпа собралась вокруг, все смотрели на меня и на пулемет. С замыкающей машины конвоя прыгали боевики, но они не могли ко мне пробиться через толпу. И стрелять никто не стрелял.
Потом тот самый, первый, начал что-то орать, показывая на меня, и я перевел ствол почти что в его сторону, чтобы перепоясать огнем не только его, но и боевиков, пробивающихся к нему. Хрен с ним, будь что будет.
– Пошли нах…!!! – в третий раз заорал я.
Боевики растолкали толпу и были от меня не то что на расстоянии броска камнем – на расстоянии вытянутой руки от ствола моего пулемета. Один из боевиков похлопал по плечу беснующегося и начал что-то его спрашивать, а тот продолжал орать, и было видно, что боевик ожидал от него не этого. А их было все больше и больше – боевиков, их можно было отличить по черным очкам, которые были у всех, и чалмам, которые местные не носили.
– Руси?! Руси?!
– Пошли нах…!!!
– Ты русский?! – крикнул один из боевиков. – Русский?!
– Пошел на… отсюда! – послал я персонально его.
– Ты русский?! Что ты здесь делаешь?
– Тебе не один ли…
Боевик, который владел русским, медленно поднял руки.
– У меня нет оружия, брат. Мои руки пусты.
…
– Ты русский?! Что ты тут делаешь?
– Еду. Тебе не один х…
– Ты едешь по земле ислама, поэтому мне не все равно.
– Тогда скажи своим, чтобы пропустили, на…
– Скажи, что ты здесь делаешь, и к тебе отнесутся как к гостю.
– Просто еду! Пропустите, а то тут мясня будет!
Собственно, я не верил, что выберусь. Этот боевик – явно русский ваххабит. Такие есть и не только с Кавказа – и из Волгограда, и из Твери, и из Тамбова, и из Москвы, и из Симбирска. Отовсюду есть. Понятно, что как только я сяду в машину и выеду за город, меня расстреляют из пулемета или гранатометным залпом.
Остается только погибнуть с музыкой.
– Ты кяфир? Неверный? Или муслим?!
Я вдруг понял, что мне нужно. Заложники.
– Их язык знаешь?! Знаешь?
…
– Скажи, пусть один из них сядет в машину! И ты тоже! Выедем, отпущу, денег дам! У меня есть! Нет – взорву все на хрен! В машине бомба, понял!!!
Я заметил, как он испугался. В глазах плеснуло. Хоть они и говорят, что стремятся к смерти, а подыхать не хочет, козел. Гнида…
– Брат, успокойся. Скажи, что тебе надо здесь.
– Пох..! Хочешь жить – садись в машину, с…!
Тут я почувствовал, что слева кто-то есть, и снова перевел ствол пулемета. Ствол уперся в старика, который спокойно стоял и смотрел на меня.
Старик медленно поднял руку, потом начал говорить. Говорил он на местном, и я не понимал его. Он и не смотрел на меня, он смотрел на небо, поверх меня, как какой-то пророк.
– Что ты говоришь! Что ты говоришь! Заткнись, стрелять буду!
Один из боевиков – те стояли по правую руку от меня – тоже что-то крикнул на незнакомом мне языке.
Старик продолжал говорить. С седой бородой – при виде его просилось на ум слово «мудрец». Или «джинн».
– Молчи! Молчи! Стреляю!
Старик опустил взгляд и посмотрел на меня. Он стоял прямо перед пулеметом, направленным на бандитское войско, и как начнется – первым пули порвут его.
– Ты правоверный?
