Я – мама!
В пору своей семейной жизни с Броневицким я понятия не имела о том, как регулируют рождение ребёнка, из-за концертов малыша не заводила, но очень хотела. Мечтала, что рожу сына и назову его Станиславом в честь папы. И вот однажды пришла к Эрике Карловне, маме Сан Саныча, встала на колени: «Мама, если я рожу ребёнка, вы поможете воспитать его? Я же должна ездить на гастроли. Или отдать его моей маме в Польшу?» – «Что же ты раньше не сказала мне, что хочешь ребенка?» – «Боялась, стеснялась». – «Но я же больная». – «Вы вылечитесь, когда появится внук!».
Илонку я родила 17 февраля 1961 года. Преждевременно, на 6,5 месяце беременности. Случилось следующее. Сижу дома, звонит Сан Саныч из Петрозаводска, человек он был эмоциональный, хороший рассказчик, если о чем-то говорил, то обязательно в красках, и начинает рассказывать: «Как мы хорошо тут проводим время, подружились с манекенщицами…» Ну, я представила себе эту картину: он где-то там далеко с прекрасным полом, а я тут глубоко беременная, никуда не хожу, не пою, потому что на сцену в таком положении не выходят. Его брат Женя приезжает выгуливать меня, чтобы я по улицам одна не ходила, и тут такое… Фантазия разыгралась не на шутку. Женщина в положении – существо уязвимое. После этого звонка я никак не могла заснуть, где-то до 4 утра лежала-переживала, и около 5 начались схватки. На трамвае поехала в Снегиревку рожать. Там просидела в приемном покое не один час, на нервной почве схватки прекратились, меня положили в дородовое. Я опять разнервничалась, потом все-таки заснула – сказалась предыдущая бессонная ночь. И вдруг просыпаюсь вся мокрая. Подозвала проходившую мимо женщину в белом халате: «Что это из меня вытекло?» – «Да это, милочка, воды отошли».
Меня тут же повезли на каталке в родовой зал, акушерка начала шлепать по моему животу руками, чтобы я родила, а у меня ничего не получается, говорю: «Няня, больно!», а она мне: «Я не няня, а заслуженный акушер республики» – и продолжает физкультурные занятия. Я уже начала терять сознание, когда увидела у нее на ладони крошечный комочек: «Ну что, мамочка, поздравляю! Дочку мы с вами родили!»
2 килограмма 400 граммов моя Илонка была, глобальный недовес, её у меня сразу забрали. Не помню, сколько она пролежала в специальном боксе, потом мне её отдали, и мы выписались. Долго с ней мучилась: она плохо сосала молоко и плохо спала, по ночам кричала, потом вообще отказалась грудь принимать, мне пришлось сцеживать молоко, но и в таком виде она его не хотела.
Потом Эрика Карловна уговорила меня уехать на хутор в Латвию, там, в городе Валмиера, у них был дом. На свежем воздухе и деревенских натуральных продуктах Илона начала быстро поправляться. Мы пробыли там до восьми месяцев её жизни. Сегодня могу сказать, что проведенные на хуторе восемь месяцев были едва ли не самыми счастливыми в моей жизни. Поразительно, но даже мысли о том, что Сан Саныч не обделяет себя женской лаской, не приносили ни боли, ни обиды, я буквально упивалась материнством. Но тут Броневицкий начал меня бомбить телеграммами: «Без тебя погибаем!» Публика на гастролях «Дружбы» сдавала билеты: как так? «Дружба» поёт, а где же Пьеха? Я долго не решалась оставить дочь на попечение свекрови, но Шура уговорил маму нянчиться с внучкой, а я поехала на гастроли.
Космическая одиссея
В семье у нас всегда говорили: «Твоя дочь – «космонавтка», потому что спустя два месяца после её рождения Юрий Гагарин полетел в космос. 12 апреля того года было очень тепло, окна были открыты настежь. Я пыталась грудью кормить Илонку, которая всячески отвергала этот способ кормления. И тут по радио сообщили о полёте Гагарина… Для меня это была какая-то сказка.
С этим замечательным человеком я встречалась дважды. Первая моя встреча состоялась в Переделкине, остался снимок Юрия Воронова, спецкора «Правды», где Гагарин меня тащит на спине. Предыстория такова: в те годы в Переделкине по инициативе ЦК комсомола часто собирались журналисты, композиторы, артисты. Нас с Броневицким и «Дружбой» пригласили однажды на такой уик-энд с ночевкой. Там были Гагарин и космонавты, Пахмутова с Добронравовым. Мы стали играть в волейбол, а я азартная, если уж что-то делаю, так по-настоящему, не заметила, как кто-то наступил на ногу или я её подвернула и выбыла из игры. Сижу, плачу от боли. Гагарин подходит и говорит: «Не плачь», взгромоздил меня на плечи, как мешок с картошкой, сам-то он был мне по плечо, и потащил в медпункт.
Второй раз мы с ним встретились в гостинице «Юность», где после какого-то концерта организовалось небольшое застолье. Мы с Сан Санычем уже уходили, в фойе Гагарин играл в бильярд, и кто-то из комсомольских деятелей спросил меня: «А слабо сыграть с Гагариным?» Я никогда не играла, но Сан Саныч сказал: «Сыграй, раз предлагают». Ну, я взяла кий и давай забивать шары – один, второй… Забила ему три шарика, которые оказались решающими. Гагарин сел на пол и сказал: «Сейчас расплачусь, меня обыграла артистка…» Это происходило после застолья, поэтому он, может, и играл, а, может, поддался, так как был настоящим джентльменом. Жаль, что он так рано ушел….
Космонавты – отдельная категория в кругу наших друзей. Благодаря общительности Броневицкого к нам приходили самые «верхи». Например, Герман Титов, но с ним общаться было гораздо труднее, чем с Гагариным. Юрий Алексеевич рубаха-парень, веселый, простой, а Герман Степанович человек закрытый. Перед его приходом Сан Саныч намекнул, что было бы неплохо подать что-нибудь оригинальное на стол. Я, как хорошая жена, тут же побежала на рынок и взяла там миноги. Думаю, от жареных миног Титов придет в восторг. Вернулась домой, приготовилась жарить, прежде посолила их и на сковороду. Слава богу, первым их попробовал Сан Саныч, а не Герман Степанович. Взял кусочек, съел и бегом в туалет. Ничего не понимаю. Потом выяснилось: соль я взяла у соседки, потому что своя закончилась, а это оказалась сода. Сюрприз не удался.
Мне Леонов очень нравился, может, потому, что они с Броневицким были похожи. Они оба рисовали, у нас осталось много рисунков Леонова, подписанных на память.
Вместе с Валентиной Терешковой я несла транспарант в Софии на IX Всемирном фестивале молодежи и студентов. А вот и чудо телевидения: в 1985 году, во время длительного полета Савиных и Джанибекова, выступала для космонавтов в прямом эфире. В один из таких сеансов связи состоялась премьера новой песни «Сентябрьская мелодия» А. Флярковского и А. Дидурова. Космонавты попросили кассету с песней. Я срочно полетела в Ленинград, примчалась на радио, уговаривала редакторов: «Давайте накатаем кассету нашим космонавтам». Мы сделали аудиокассету, и я в этот же день отправила её в Москву самолетом. Кассету встретили и ближайшим грузовым кораблем доставили на орбиту. Это было огромное для меня событие. В следующем прямом эфире с космонавтами они мне показывали живую орхидею, которую вырастили там, в космосе.
