Раб фыркнул.
– Верно, хозяин. Никогда их не любил.
– Но разве плохо, если полученные сведение спасут жизни римлян? – Ответа не последовало, и Вар добавил: – Когда-то и мне пытки казались омерзительными, но жизненный опыт научил меня не делить вещи на белые и черные. Скорее, они разных оттенков серого. Из чего следует, что для получения нужных сведений пытки очень даже уместны.
– Я рад, хозяин, что мне не нужно принимать подобного рода решения.
В кои веки Вар позавидовал рабу. Впрочем, он тотчас отогнал это чувство.
– Пока я буду ждать Тулла и Болана, я хотел бы подписать кое-какие документы. – Услышав молчание, Вар усмехнулся. – Можешь не отвечать, просто принеси мне бумаги.
– Разумеется, хозяин, – ответил Аристид не без нотки сарказма.
Раз за разом ставя свою подпись, наместник размышлял о юном трибуне и его успехах с момента прибытия в легион. В самонадеянности Туберона не было ничего необычного – так вели себя практически все эти заносчивые сопляки, за которыми в первые недели нужен глаз да глаз. После случая с узипетами Вар был уверен в том, что Туберон именно таков. Более того, он являл собой худший пример зазнайки и карьериста. Но операция по разгрому мародеров, похоже, развеяла опасения наместника. Нет, конечно, Туберону предстоит еще многому научиться, но в целом он показал себя с лучшей стороны. Если его направлять, то в будущем из него выйдет отличный военачальник. Как только это качество проявит себя в глазах Августа, это благотворно отразится и на нем самом, размышлял Вар. Благосклонность императора – великое дело. До этого своего назначения Вар провел годы в политической пустыне. Не хотелось бы повторить этот опыт. Так что Туберона лучше ненавязчиво наставлять, а не тыкать каждый раз носом в допущенные ошибки.
Раздался стук в дверь. Вошел часовой и доложил о прибытии центурионов.
– Пусть войдут, – приказал Вар.
Аристид тотчас убрал со стола письма и снова занял позицию в дальней части комнаты, где у него имелся свой небольшой стол. Как только центурионы переступили порог, Вар в знак уважения встал. Он всегда находил для них время, ибо знал: именно на центурионах держится вся римская армия. Они были ее становым хребтом, солью земли, в особенности эти двое, Тулл и Болан.
– Входите, рад вас видеть.
– Приветствуем тебя, наместник! – отсалютовали центурионы.
– Вольно. Мы здесь не на параде. – Вар поднял со стола изящный голубой кувшин. – Не желаете вина?
Центурионы переглянулись.
– Лично я с удовольствием выпью, – сказал Вар, подавая пример.
– Спасибо тебе; если ты, то и я, – ответил Тулл.
– В таком случае я тоже составлю вам компанию, – сказал Болан. – Спасибо за угощение.
– Отлично. – Вар наполнил три кубка; взяв свой, высоко его поднял. – За императора! Пусть он правит нами еще долгие годы!
– За императора! – повторили Тулл и Болан. Все трое выпили.
– За сегодняшнюю удачу! – предложил новый тост Вар. – Вы молодцы.
– Спасибо за похвалу, наместник, – ответили центурионы.
– Но сегодня командовали не мы, – добавил Тулл.
– Знаю. Туберон. Но ведь даже старшему трибуну требуются опытные офицеры, особенно в его первом сражении. Ваш успех навел меня на мысль, что он показал себя с лучшей стороны. Я прав?
Тулл и Болан переглянулись. Этого взгляда было достаточно, чтобы Вар понял, что они сейчас скажут. И хотя это его не удивило, он ощутил легкий укол раздражения.
– Не стесняйтесь, говорите. Мы здесь все свои. Выкладывайте все, что у вас на уме. Никакого наказания не последует.
– В целом Туберон командовал хорошо, – ответил Болан. – Крупных жалоб у меня нет.
– А мелкие?
Центурион замялся.
– Рассказывай! – приказал Вар.
– Во время сражения часть узипетов забаррикадировалась внутри палисада. Туберон отреагировал слишком поспешно. Вместо того чтобы предпринять штурм палисада в нескольких местах силами, численно превосходящими противника, он приказал прямую атаку на ворота. Она оказалась неудачной. Девять легионеров погибли. – В воздухе повисло недосказанное слово «зря».
Могло быть и хуже, подумал Вар.
– И тогда Туберон приказал тебе, Тулл, штурмовать палисад на дальней его стороне?
– Это предложил я сам, – ответил центурион.
– Ты? А не трибун?
– Нет, наместник. Я.
Вар заметил, как Болан кивнул в знак согласия. Напрасно Туберон не упомянул об этом. Впрочем, ничего удивительного. На первых ступеньках карьеры он сам, возможно, поступил бы точно так же.
– Понятно. И во время этого штурма твой отряд понес значительные потери? – И вновь Тулл и Болан переглянулись. Вару же в сердце закралось подозрение, что все было не так легко и просто, как описал ему Туберон. – Ну, так как? Что скажешь?
– Совершенно верно, наместник, – ответил Тулл.
– Что случилось?
– В моем распоряжении были лишь двадцать солдат и опцион. В то время как вооруженных варваров внутри палисада – около шести десятков.
– Но ведь остальные легионеры наверняка одновременно атаковали палисад снаружи, что отвлекло на них часть сил противника?
– Атаковали, но не сразу, – ответил Тулл.
– То есть? Между вами была нарушена связь? – резко уточнил Вар.
– Пожалуй, что так.
– У тебя был при себе трубач?
– Нет, наместник.
Вар решил, что это недосмотр Туберона.
– Болан, ты был снаружи. Что там происходило?
– Думаю, трибун не до конца понимал, как важно отвлечь часть сил защитников палисада от Тулла и его отряда. К счастью, к нам подоспел Арминий и дал Туберону совет, после чего тот отправил нас в атаку. Тулл открыл изнутри ворота, и мы сумели подавить сопротивление оставшихся варваров.
Наверняка Туберона что-то отвлекло, решил Вар, или же, как сказал он сам, трибун неправильно выбрал «идеальный» момент для атаки. Он все-таки правильно поступил, отправив туда Арминия.
– Я рад, что ты остался жив, Тулл. Твоя смерть стала бы тяжелой потерей для легиона и всей империи.
– Спасибо, наместник, – ответил центурион, поднимая кубок.
Вар уже было собрался перевести разговор на приготовления к летней кампании, когда Тулл многозначительно кашлянул.
– В чем дело? – спросил Вар.
– Жаль, что не удалось взять больше пленников. Я надеялся, что мы сможем схватить защитников палисада, но воины Арминия косили их, словно это были стебли пшеницы.
Странно, Туберон тоже упомянул об этом, подумал Вар.
– Они утратили самообладание, – произнес он, решив, что самый простой ответ – он же самый верный.
